Михаил Маришин - Звоночек 2[СИ, закончено]

Я бы точно погорел, если бы мило болтая на прогулках, не начал рассказывать всякие глупости о России. В "моё" время это назвали бы "приколом", а сейчас — анекдотом или байкой. А о чём было с ней беседовать? Девушка так ненавязчиво задавала наводящие вопросы, что если себя жёстко не контролировать, то легко можно было сдуру раскрыть какую-нибудь государственную тайну. Причём, скрывать или отмалчиваться решительно не хотелось! Вот и приходилось, как бы сравнивая, переводить разговор на "старую", дореволюционную Россию и рассказывать что-то вроде сказок как один мужик трёх генералов прокормил. Как ни богата была русская литература, но со временем источник иссяк и приходилось выдумывать уже самому или вспоминать анекдоты про поручика Ржевского, выдавая их в обтекаемом, наименее пошлом варианте. Вот тут-то Анна, когда ей казалось, что я не вижу её лица, невольно морщилась, было видно, что выслушивать подобное ей не очень-то приятно. При этом, отвечая мне в тон на вопросы о жизни в Германии, медсестра нисколько не смущалась, порой балансируя на самой грани приличного. Немецкая аристократия была ей явно не столь дорога, как русское дворянство. Но мало того, якобы родившаяся в Берлине девушка, запнулась и задумалась отвечая на брошенный вскользь вопрос о величине протекавшей через город реки Нейссе. Поправив, конечно, мою явную ошибку и сказав, что там течёт вовсе не Нейссе, а Шпрее, тем не менее она ошиблась сразу после, гадая за сколько времени можно доплыть по Шпрее до Балтийского моря, куда она якобы впадает. Это можно было объяснить банальным географическим кретинизмом, но безопаснее было думать, что Анна немного не та, за кого себя выдаёт.

Эти соображения меня немного "притормозили", но в корне это ситуацию никак не меняло! Как говорится — телу не прикажешь, оно всё настойчивее требовало своего. Я окончательно потерял покой и, в добавок, сон, попросил Энглера выписать мне снотворное, не мог ни о чём думать, кроме как о округлостях фигуры моей медсестры. В сложившейся ситуации единственным приличным выходом было загрузить физически свой организм настолько, чтобы ему не хотелось ничего, кроме как жрать и спать. Обычная зарядка превратилась в непрерывные занятия физкультурой на свежем воздухе с утра до вечера, прерываемые только приёмами пищи и треклятыми прогулками. Бег на всё более длинные дистанции чередовался с силовыми упражнениями и растяжками, отрабатывать какие-либо приёмы рукопашного боя я избегал, справедливо полагая, что человеческое тело — само по себе оружие, но отказать себе в удовольствии помолотить грушу конечно же не мог. Грушу, как и штангу, и пудовые гири, заменившие выпрошенные мною у Греты два чугунных угольных утюга, предоставил в моё распоряжение лично доктор Энглер, нехотя согласившийся со мной, что физкультура, безусловно, полезна для здоровья, но занятия должны протекать под строгим медицинским контролем во избежание перенапряжения и опять приставил ко мне Анну. Какое там перенапряжение! Присутствие красавицы, не скупившейся на комплименты в мой адрес, действовало на меня как мощнейший энергетик и я выдавал такие результаты, о которых не мечтал и в свои более молодые годы. В такой ситуации оставалось только, в буквальном смысле, спасаться бегством, так как в этом случае медсестра сопровождать меня явно не могла.

В один из дней, уже в начале третьей недели моего пребывания в санатории, нашу парочку, как раз возвращавшуюся с прогулки, прямо у моего коттеджа перехватил один весьма примечательный молодой человек, глянув на которого я невольно выдал.

— О, терминатор! — настолько он был похож на молодого Шварцнеггера, разве только шевелюра была абсолютно белобрысой. Бугай улыбнулся и приятным голосом, плавно, словно и не по-немецки, что то заговорил, Анна стала переводить.

— Господин Любимов, позвольте представить Вам Курта Мессера. Курт говорит, что для него большая честь познакомиться с таким выдающимся спортсменом, как вы. Курт предлагает вам принять его вызов и сразиться с ним в боксёрском поединке.

Э, нет ребята! Мне ещё тут почти две недели отдыхать. Если так пойдёт, то мне каждый день с кем-то драться придётся. Оно мне надо? В конце-концов, я приехал, официально, здоровье поправить, а не потерять!

— Анна, переведи, пожалуйста, уважаемому Курту, что мне взаимно приятно с ним беседовать и, коли он так хочет помериться силой, предложи ему это сделать прямо сейчас, сыграв со мной в игру. Правило просты — нужно устоять на ногах держась своей рукой за руку соперника.

Забаву эту, во всех разновидностях и применением подручных средств вроде палки, я любил давно и не без основания считал себя в ней докой, к тому же это не несло никакого риска травматизма ни мне, ни противнику. Молодец расцвёл, показав все свои тридцать два здоровых зуба, и махнул мне рукой, предлагая сойти с посыпанной песком расчищенной дорожки на свежий снег. Первая схватка, на левых руках, закончилась быстро, вторая — на правых, продлилась чуть дольше. Господин Мессер сделал правильные выводы из первого поражения, поняв, что масса и сила тут далеко не самое главное. Поднимаясь на ноги и отряхиваясь, сквозь смех, настырный австриец не желал отпускать меня миром, Анна переводила.

— Господин Мессер говоит, что вы сильный соперник и настаивает на реванше, но уже в боксёрском поединке. Отказаться будет не честно с вашей стороны.

— Я боюсь, что доктор Энглер, под опекой которого я нахожусь, будет против и я не хочу нарушать предписания врача, — попытка была хорошей, но безуспешной.

— Господин Любимов, Курт вне всякого сомнения я не стал бы обращаться к вам с такой просьбой, если бы существовала хоть малейшая опасность для вашего здоровья. Разумеется, сначала он имел разговор с вашим врачом и получил согласие.

Ага, а мордобитие это не опасно для здоровья!? Любезный тон беседы начал меня раздражать, подмывало выматериться. Ведь первый матершинник — первый цивилизованный человек. Он в драку не полез! Но, раз этот индивидуум так настаивает, то стоит попробовать его напугать, в крайнем случае, бой пойдёт по моим правилам.

— Раз так и вы бросаете мне вызов, то, по дуэльному кодексу, выбор оружия остаётся за мной. Бокс слишком мягок для настоящих мужчин, — в этом я, конечно, не прав, но надо создать соответствующее настроение, — поэтому я выбираю бой без правил. Вернее, с минимальными ограничениями. Нельзя выкалывать глаза и отрывать уши, всё остальное разрешается. Поединок продолжается до тех пор, пока один из нас будет в состоянии сражаться. Вас, дорогой Курт, такой вариант устраивает?

— Господин Мессер восхищён вашим мужеством и принимает условия, — перевела Анна слова австрийца, сказанные после короткого раздумья. — Бой состоится завтра в одиннадцать часов дня на лужайке перед главным корпусом пансионата.