Валерий Теоли - Сандэр. Убийца шаманов

Это был трудный бой, выпивший из ведьмы и Дочери остатки сил. И все же они победили. Четверо воинов в серебристо-зеленой тончайшей броне валялись у их ног, распространяя пьянящий аромат свежего мяса. Их не спасли ни ловкость, развиваемая столетиями тренировок и битв с троллями юго-запада и орками востока, ни многочисленные целительные и защитные амулеты, ни чары белоглазой колдуньи, сейчас с ужасом взиравшей на поляну, избранную сэккой для битвы. Девчонка-аллирка направляла на соратников восстанавливающие чары. Их противников – мать с Дочерью – она тщетно пыталась окружить духовной стеной и замедлить проклятиями. Чересчур неопытной показалась ведьме жалкая длинноухая дрянь. Удар скрученных в плеть волос – и аллирка, отлетев, замерла под деревом. Заколдованная броня уберегла хозяйку от гибели, но из уголка рта у нее струилась кровь. Постанывая, девчонка принялась подниматься и опрокинулась с разбитыми очередным ударом волосяной плети коленями. Ожившие волосы сэкки обездвижили ее и заполонили рот, препятствуя произнесению заклятия. Ведьма хотела убивать ее не спеша или отдать на потеху Пробудившему. Он пришел к концу сражения и наблюдал за смертью последнего из четверки мастеров меча.

Колдовское оружие причиняло муки сэкке и Ланире. Отрезанные им волосы не отрастали, а раны болели и не заживали. Из проткнутой клинками и заключенной в духовную стену Дочери капля за каплей вытекала жизнь. Она перестала драться и неподвижно лежала, вызывая в матери гнев на аллиров. Ведьме досталось меньше, и все равно, прикончив четвертого воина, она еле двигалась. Из более чем дюжины ран ручейками бежала кровь, почти перерубленная рука безвольно висела на лоскуте кожи, и если бы не волосы, обвившие плечо, предплечье и кисть, оторвалась бы и упала на землю. Тяжело дыша, сэкка взяла здоровой рукой тельце Ланиры и закинула на плечо. Дочь скрылась в теле ведьмы. Внутри она отдохнет и восстановится.

Беспокоил Арир. Его боль, передающаяся матери, взорвала нутро и парализовала на мгновение. Сын переступал грань, отделяющую мир живых от Серых Пределов. Он звал на помощь, и как она могла оставить его?

Облепившие девчонку-аллирку волосы сжались, выдавливая из легких вместе с воздухом жизнь.

– Брось ее, – попросил Пробудивший. Он бесстрашно шагнул к ней, жестом подозвав сопровождавших его троллей. – Она послужит отличным угул-джас [9]. Заберите ее и этих, – Говоря последнюю фразу, обращенную к синекожим, колдун презрительно скривил губы. – Они – мой подарок почтенному Горон-Джину. А ты, – повернулся шаман к ведьме, – ступай к сыну. Он сражается с нашим врагом и нуждается в помощи. Не волнуйся, я буду рядом и помогу тебе.

Лаклак

Лаклак нервничал. Он старался выглядеть спокойным, тон его был ровным, однако внимательно вслушавшись в поток его мыслей, ментальный собеседник уловил бы дрожь. Морлок безрезультатно успокаивал себя – дескать, все хорошо, Кан-Джай не связывается с ним из-за особенностей Лысого Холма и скоро вылезет целым и невредимым, осуществив план. У холмов Дар всегда слабеет.

Ученик Гин-Джина долго не возвращался. Минуло уже много времени для совершения задуманного им дела, солнце вот-вот встанет над горизонтом, а от человека до сих пор нет вестей. Самое плохое, ихтиан совершенно не ощущал его после спуска под землю. Холм вообще воспринимался им как огромная дыра, недоступная Дару Дагона. До сознания донеслись однажды обрывки мыслей ловца духов, потом настала давящая гнетом неизвестности тишина.

Лаклак подумывал, не пройтись ли до развороченного дуба и не заглянуть ли в таинственный ход, прорытый в земле, для установления связи, и всякий раз отвергал идею – слишком опасной она ему казалась. Холм представлялся ему обителью ужасных существ и злых чар: чем же еще объяснить противодействие Дару?

Добавляла волнения и дочка Гин-Джина. Ну почему у верховного шамана не родился сын, пошедший характером в отца, такой же мудрый и терпеливый?! Алисия постоянно спрашивала о Кан-Джае и готова была сорваться в глубь холма. Плевала она, по ее выражению, на приказ. Она, мол, его выполнила, битый час простояв в лесу с троллями, и имеет полное право спуститься за «полоумным искателем приключений, понапрасну рискующим жизнью». Про себя Лаклак удивлялся ее мысленным словоизлияниям. «Ох уж эти женщины, – думал он со смесью раздражения и тревоги, – хорошего человека и охотника обижают почем зря. Он совсем не полоумный, мне-то, обладающему Даром, лучше знать».

«Подожди немного, – просил морлок. – В недрах Лысого Холма если кто-то и способен выжить и возвратиться оттуда, то только Кан-Джай. Он хитер, умен, быстр, у него зачарованное оружие. Он ученик верховного шамана и великий охотник. Думаешь, знаешь о духах больше него? Ты сильнее и быстрее? Призванный тобой ветряной дух погиб там, где он прошел. Мы обязаны подождать».

Алисия ждать не желала. С первыми лучами солнца, встающего из-за горизонта, она собиралась отправить на разведку воздушного элементаля, укрепленного дополнительными чарами ветра, а затем пойти самой на поиски Кан-Джая. Ихтиан надеялся, до рассвета ученик Гин-Джина возвратится и преподаст девушке урок послушания. Впрочем, какое послушание, это же дочь верховного шамана.

Размышлениям Лаклака положил конец сигнал о приближении к холму нескольких десятков троллей. Они шли быстро, наверняка напившись зелья полуночника. Воины и шаманы с кем-то могущественным, отделившимся от них на подходе к отряду Водяных Крыс. Его аура казалась смутно знакомой. Синекожий, верно, посещал остров на озере. Кто он, ихтиан никак не мог вспомнить. Несомненно, другие состояли в охранных дюжинах вождей кланов. Они ощущались нечетко, из-за чего морлок пришел к выводу, что их оберегали мощные амулеты против Дара Дагона. Ни мысли, ни чувства не «читались», узнавалась только аура живых и здоровых синекожих. Из какого они племени, определить сложно.

Потянув носом воздух и прислушавшись, Шор-Таз жестом предупредил о приближении неизвестных одновременно с ихтианом. Тролль умел слушать аранью лучше остальных в отряде, и она сообщила ему о чужаках. Полг ухмыльнулся, поудобнее перехватив рукоять любимого топора, и, запрыгнув на нижнюю ветвь ближайшего дерева, схоронился до поры. Его примеру последовал Крам. Граж Каменная Башка предпочел устроиться в густой тени, отбрасываемой колючим кустарником. Вяленый Бык замер на ветке вяза. Не привыкший к лазанию по деревьям улиточник занял позицию между неохватным стволом и кустом, полностью скрывшим его, Варк-Дан затаился рядышком с ним. Тролли расположились кольцом, в котором оказались морлок и Алисия, вылезшие из корзин. Дочка Гин-Джина, не скрываясь, готовила заклятие, Лаклак распластался в траве за колючим кустиком. Ему удобнее прятаться в воде, да где ее взять, здесь даже капли вечером и ночью не капнуло.