Андрей Колганов - Жернова истории 3

— Вы хотите ознакомиться с материалами следствия? — не слишком довольным голосом спрашивает председатель ОГПУ.

— Настаиваю!

— Хорошо, — еще более недовольным голосом соглашается Дзержинский, — секретарь приготовит для вас письмо. Заберете завтра у него на Лубянке.

В Северо-Кавказское Управление ОГПУ СССР

Полномочному представителю тов. Евдокимову Е. Г.

Подателю сего Осецкому Виктору Валентиновичу разрешено ознакомиться с материалами следственного дела №…

Председатель ОГПУ СССР

Дзержинский Ф. Э.

Командировка в Донбасс затянулась, и вернуться удалось буквально накануне XV съезда. Впечатления от поездки были нерадостные, и мне необходимо было обсудить их с Феликсом Эдмундовичем. Разговор получился очень напряженный…

— …Вы что, обвиняете следователей ОГПУ в фальсификации дела? — Дзержинский вперил в меня свой пристальный взгляд.

— Нет. Они действительно выявили ряд спецов, замаранных в прошлом сотрудничеством с белогвардейской контрразведкой, которые, очень похоже, действительно предприняли ряд действий, которые можно расценивать, как саботаж. Они развели в организациях Донугля групповщину и круговую поруку, покрывают халатность и разгильдяйство своих приятелей, если не кое-что похуже, — не собираюсь отрицать реальные безобразия. Действительно, наломали там дров. Многое можно списать и на низкую квалификацию рабочих, и на изношенность оборудования, но и явная халатность инженеров и техников тоже налицо, а кое-где и нежеланием устранять очевидные, вопиющие нарушения тоже попахивает. Нет, там и в самом деле многие не без греха.

— В чем же тогда ваши претензии? Не пойму! — мой начальник не скрывает раздражения.

— Претензии в том, что из этой группы пытаются раздуть обширную контрреволюционную организацию, со связями в центральном аппарате ВСНХ в Москве, с выполнением шпионских заданий для заграницы, с получением денег на диверсионно-вредительскую работу, и чуть ли не попыткой организовать интервенцию. А вот тут по части доказательств почти что пусто! — стараюсь не давать воли эмоциям, но невольно перехожу на повышенные тона.

— Вам разве не приходила в голову простая мысль – возражает председатель ОГПУ, — что следствие просто еще не довело свою работу до конца?

— Нет, Феликс Эдмундович! — восклицаю весьма категоричным тоном. Если бы следствие хотело довести эту линию до конца, то для проверки имеющихся туманных подозрений были бы привлечены КРО и ИНО. А тут что же получается? Контрреволюционная организация, связанная с заграницей, и с центром в Москве – а КРО в стороне! Шпионы и диверсанты на содержании иностранных разведок – а ИНО в стороне! Очень похоже, в Северо-Кавказском управлении опасаются, что люди Артузова и Трилиссера определенно установят – пустышку тянем. И у меня складывается вполне определенное впечатление, что следователи эту пустоту стремятся закрыть не объективными данными и уликами, а выбиванием признаний из подследственных. Да и вредительская работа по большей части документируется очень хитрым образом – берут показания у рабочих, которые имели конфликты с этими спецами. Рабочие вываливают на их голову все свое недовольство порядками, которые царят на шахтах, и любые действительные или мнимые огрехи, установленные таким путем, вменяются в вину именно подследственным. А ведь там первую скрипку играет вопиющая бесхозяйственность и близорукость руководящих коммунистов, которые все вопросы роста угледобычи пытаются решать, повышая нормы и срезая расценки. Недавняя забастовка и волнения в Шахтах – это как раз их рук дело! Нашли, понимаете ли, выход, — прикрыться от недовольства рабочих, все свалив на спецов. Кстати, не я один такого мнения.

— И кто же еще? — прищурился Дзержинский.

— Был у меня разговор в ВЦСПС с Михаилом Павловичем Томским, который со своей стороны там тоже был с комиссией, — не отвожу взгляда, смотря Феликсу Эдмундовичу прямо в глаза. — Так он мне заявил следующее: "Мое мнение таково, что не мешало бы еще полдюжины коммунистов посадить". В самом деле, прикрывать безрукость и безголовость "своих", устраивая травлю спецов – не лучшая политика. За то, что эти инженеры действительно наворотили – пусть ответят, тут и вопроса нет. Но вот сводки МК ВКП(б) уже сообщают о растущих настроениях спецеедства, распространяющихся вместе со слухами об этом деле. Не движемся ли мы к крупной политической ошибке, выводя руководящих коммунистов из-под удара под крики о контрреволюционном заговоре?

— Что же, спасибо за откровенный разговор, — Феликс Эдмундович протягивает мне руку. — Мы это дело тщательно проверим.

Забегая вперед, скажу, что в феврале 1928 года в Донецке состоялся процесс, на который вывели семнадцать инженеров и техников, а так же и нескольких ответственных коммунистов: четырех руководителей шахт, двух начальников рудоуправлений, и начальника одного из отделов треста Донуголь. Троих инженеров оправдали, еще четверо получили условные сроки (среди них – двое членов партии), остальные были приговорены к различным срокам заключения. Контрреволюционный заговор и шпионаж в обвинительном заключении не фигурировали. Статьи в партийной печати напирали на необходимость покончить с верхоглядством и зазнайством руководящих работников, которые не могут распознать творящиеся прямо у них под носом безобразия. Еще раз был поднят и широко дебатировался вопрос об уровне экономической и технической грамотности хозяйственных кадров.

Но тогда, в августе, следствие, из которого в моей истории выросло Шахтинское дело, отошло для меня на второй план перед приближающимся съездом партии. Будучи снова избранным делегатом, готовлюсь к серьезному экзамену: тот факт, что накануне объединенный Пленум ЦК и ЦКК одобрил основные положения пятилетки, совсем не означал, что на съезде удастся избежать серьезного разговора. План будут по косточкам разбирать, это уж к гадалке не ходи. Дело новое, ответственное, и крайне непростое.

О попытках сторонников оппозиции предъявить проекту пятилетки политические претензии распространяться не буду – это были те же песни, что и на прошедшем Пленуме. Характерно, что ответил на обвинения в хвостизме, в неверии в перспективы развертывания социалистической промышленности, в занижении темпов роста Председатель Совнаркома. Похлопывая рукой по кипе листов бумаги в нескольких папках, которые он, не торопясь, выложил перед собой на трибуну, Иосиф Виссарионович сказал:

— Вот, перед вами расчеты, которые делали серьезные специалисты. Мы, большевики, не склонны просто так верить на слово, даже и специалистам. Но эти расчеты много раз проверены и перепроверены разными людьми, пользующимися нашим доверием. И потому у нас нет оснований сомневаться в справедливости этих расчетов, — тут Сталин сделал паузу и оглядел зал, наблюдая за реакцией собравшихся. Поскольку сказанное пока не вызвало ни особого шума, ни ответных реплик, он продолжил: