Кристина Кулиш - Другой Мир (СИ)

А затем пришел, наконец, черед мечей.

-Клинки наголо! – пролетел в рядах арийцев неистовый крик.

Черная армия обрушилась на них лоб, в лоб что-то вопя и наставив копья и пики. В кровавой битве сошлись тави и гоблины верхом на зверье, изредка среди них мелькали полулюди или же зверолюди. Над полем повисло густое облако пыли. Со стуком скрещивались мечи, высекая искры, копья и пики обрушивались на щиты. Конница кружила, налетала, отступала, словно размеренное дыхание морских волн, копошились проворные арийские пехотинцы. Однако у конницы противника не было шансов перед арийской пехотой лишь в одном случае – если их пехота сохранит свой строй, плотно сбившись и выставив перед собой пики и копья. Чем они и не замедлили воспользоваться, едва оценив ситуацию. Волчком вертелись перед ними гоблинские всадники, умело играя копьями, словно стальными кинжалами, целясь в основном в глаза или шеи повстанцев. Однако арийцы не спешили поддаваться панике; они держали строй, плотно сомкнув щиты и выставив копья, атакуемые неустанным противником. Мрачные, ожесточенные бойцы сосредоточенно отбивались мечами и копьями, дрогнувшие гибли, выдерживали лишь умеющие не оголять бок своего ближайшего соседа.

Вновь над полем брани запели рожки. Все это время повстанцы лишь сдерживали натиск орд из Темного Замка, но теперь арийцы готовились дать врагу достойный отпор, прибегнув к приему под названием «стальной клин». Этот боевой прием заключался в том, когда из строя навстречу врагам выбрасывался клин из самых опытных и хорошо вооруженных воинов, прикрывающих бока друг друга. Такой клин бил врага, словно стальной клюв и оставлял за собой пробитый вражеский строй. И остановить подобную атаку можно было только таким же контрклином.

А затем вновь запели трубы, и по рядам пехоты прошла волна движения. Щиты их передних рядов разошлись в разные стороны ровно на столько, чтобы дать дорогу низкорослым воинам с суровыми волевыми лицами. Гномы в сверкающих доспехах несли громадные, во весь рост, щиты, окованные железом; над ними виднелись лишь верхушки их шлемов. И было в этом слитном, непрерывном движении что-то восхищающе-завораживающее, заставляющее сердце сжиматься и трепетать, словно острое жало клинка высунулось из доселе скрывающих его складок плаща – острый и плотный клин в двух местах растянувшийся поперек поля пехоты тави, мгновенно сбившись, плечо к плечу, приготовился атаковать врага. Черная сеть стрел тут же захлестала по рядам клина, однако древки их лишь бессильно ломались о поднятые щиты, впиваясь в землю у гномьих ног, не причиняя им ни малейшего вреда.

А затем щиты их слегка опустились и в первых рядах поднялись десятки тяжелых арбалетов заряженных металлическими болтами, что тут же исполнили свою смертельную песнь в рядах атакующих конников, мгновенно превратив место недавней сшибки в свободное пространство, если не считать оставшихся лежать там нескольких сотен неподвижных тел.

Их щиты вновь разошлись, однако лишь настолько, чтобы дать место сменившим арбалеты древкам, не больше, е меньше. А затем невидимые гномьи копьеносцы выбросили свое оружие вперед и вверх – и первые же атаковавшие их конники были повержены наземь.

Три раза клин врубался в ряды противника. Три раза отступал за спины пехотинцев. Три раза гномьй клин оставлял за собой лишь груды поверженных врагов. С четвертой же их вылазкой враг, наконец, значительно дрогнул. Ведь вид несокрушимого «стального клина», которому казалось все нипочем, не мог не подействовать на них. И ничего другого, кроме как отступать под натиском гномов им не оставалось.

Впрочем, отступление их было лишь маневром, скрывающим за собой контрнаступление. И говорил об этом не только порядок их отступления и позиции, где разворачивался их боевой порядок, но и спешившая на подмогу едва ли затронутая лучниками пехота. Этого арийцы допустить, конечно же, не могли. А потому в небо тут же взмыли драконы и фениксы – подданные короля Ринальдо.

Их разноцветные шкуры заискрились и засверкали, внушая надежду и уверенность в сердца смущенных численностью неприятеля тави. Они одновременно прекрасные и свирепые бросились на медленно, стройными рядами, отходящего противника, выдыхая столб жара и огня, терзая когтями и клювами, внушая страх и неуверенность в души черного воинства.

А затем навстречу жителям Винты вылетели виверны и гарпии, издавая при этом дрожжаще-скрипучие вопли, они ринулись им навстречу. Драконы, сплетясь с вивернами телами, - драконами, имеющими только лишь задние лапы, но зато наделенными нетопыринными крыльями, длинной змеиной шеей, а так же, длинными хвостами с жалом на конце - в плотный клубок, понеслись над полем боя, вращаясь в тошнотнотворном вихре. Фениксы сцепились с гарпиями - полуженщинами, полуптицами, обладающими грифоньими лапами и крыльями, острыми когтями, а так же женскими головами и туловищами – царапая, и кусая друг друга. То и дело вырывались снопы разноцветного пламени, или же выбрасывались в попытке «клюнуть» длинные шеи, хвосты пытались «уколоть». Фениксы изо всех сил старались вспороть гарпиям брюхо или выклевать глаза, те отвечали задними лапами стараясь достать неприятеля; их когти жутко скрежетали и блестели, словно сталь, подобно молнии атаковал клюв. Драконы то разлетались в стороны, то вновь бросались друг на друга, словно громадные кометы, и, пытаясь перегрызть друг другу горло. На воинов внизу то и дело сыпался дождь из блестящих разноцветных чешуек, в стороны летели перья, темная кровь их пятнала землю стремительно проносящуюся под ними. Над полем брани стоял невообразимый шум.

Впрочем, развернувшийся над головами двух армий бой был лишь частью общего сражения. И пока крылатые охотники носились в поднебесной выси занятые сражениями друг с дружкой, конники Марона продолжали отступать, более-менее сохраняя боевой порядок. Однако отвлеченные зрелищем в поднебесной тави о планах и намерениях врага вовсе не забыли.… А потому-то и грянули в их рядах трубы, загремели барабаны. И арийская пехота, повинуясь командам, двинулась на врага, точно широкая сверкающая металлом лента. Затрепетало знамя с единорогом. Засверкали мечи и копья…

Тесный строй пехотинцев конникам Марона разорвать оказалось не под силу; серебристо-белые знамена прорезали ряды отступающего неприятеля, рубили качающиеся перед ними спины, покрывая землю телами бьющихся в агонии подчиненных Марона. А затем конница и пехота арийцев соединились, конники тут же прикрыли их фланги, и, объединив силы, ударили вновь - еще немного, еще чуть-чуть, одно, последнее, усилие, и строй конников противника окажется сметен окончательно…