Варди Соларстейн - Финская руна

В общем, Славку не в чем винить. Человек, практически испив до донышка чашу горя несчастной безответной любви, просто пошел до конца в стремлении все-таки добиться своего. Не опустил руки, не уволился с работы, уйдя в запой, а деятельно перебирал варианты, не оставляя попыток поймать синюю птицу амурного счастья за ее расфуфыренный по-павлиньи, на злобную зависть обделенным, хвост. От ведьмы, которая по горящим голодом неутоленной и безответной страсти карим глазам молодого человека четко дала диагноз неразделенной любви, он получил весьма зловещий рецепт. Не будем тут освещать весь озвученный ведьмой процедурный вопрос удачного приворота, лишь сделаем одномоментный срез ситуации. И вот, спустя неделю подготовки, в данную минуту, Славка, с небольшим рюкзаком за спиной, в котором находилось не так уж и много вещей, вооруженный подготовленным к колдовству инвентарем, вышел на край кладбища. Отсчитав нужную могилу, он, воровато оглянувшись, достал пузырек с кровью девственницы! Не будем заострять повествование на этом моменте и освещать сделку с персоналом на станции переливания крови, а также оставим за рамками повествования то, что сладкоречивый Славка запудрил мозги одной восьмикласснице, уговорив ее сходить сдать кровь нуждающимся детям Южной Патагонии.

Нашего начинающего колдуна перед началом магической процедуры поразило несоответствие могилы с образом всего остального кладбища. В изголовье погребения стоял не крест, а ржавый кусок металла, который по форме напоминал сильно окислившийся меч. На самой могиле и рядом с ней ничего не росло, ни былинки, хотя вся остальная территория кладбища густо утопала в траве и мелкой поросли вездесущего кустарника. Внезапно замерший в каком-то животном испуге Славка вслушался в мрак леса. Но все было спокойно. Невдалеке глухо проагукала сова, молча стоял ельник, чуть шевеля лапами веток, и лишь стройные карельские красавицы-сосны с неодобрительным скрипом шумели в выси ночи своими кронами, осуждая нарушителя покоя.

И тут, сквозь тишину ночи, пронесся звук хлопающих крыльев. Прямо перед Славкой сел на качающуюся ветку высохшей березы огромный черный ворон. Он пристально посмотрел на нашего недозаклинателя и громко, на все затихшее лесное кладбище, произнес веское «Карр!».

Славка вздрогнул, ему почудилось, что птица не каркнула, а гортанно произнесла «Лей!». Хотя довольно странно спутать напряженный клекот вороны и человеческую речь. Он нерешительно занес руку над могилой и перевернул емкость горлышком вниз. Ничего не произошло. Тут наш герой вспомнил, что сперва надо вытащить пробку, а уже потом творить свое дело. Он, нащупав в лесных летних сумерках северной ночи горлышко, отщелкнул ногтем резиновую крышку у мензурки. «Пришло время сотворить заклятье!» — торжественно подумал про себя наш колдун и вновь занес руку со злосчастным бутылечком над черной могилой.

Внезапно из-за его спины протянулась чья-то рука и жестко схватила Славку за запястье. Викторов не был ни тщедушным пацаном, ни тем более трусом. Но сейчас он просто впал от ужаса в ступор. Сердце, казалось, перестало биться. Славка застыл, как изваяние, не в силах пошевелиться. Такого инфернального страха он, пожалуй, еще никогда не испытывал. «Зомби», — пришла, казалось, последняя мысль. — «Круз и Рамирес были правы, они есть и очень хотят есть…»

Несмотря на то, что его всего колотило от страха, неожиданно пришла мысль, что бояться-то смысла больше нет. Все, амба, отпрыгался. И тут весьма практичного и приземленного в жизни Викторова отпустило. Смирившись с ситуацией, его накрыло как могильным саваном осознание, что пришел конец. Ему стало все равно, эмоции обнулились, мозг выдав вопль на всех волнах мозговой активности успокоился, а страх, как известно, живет только в сердцах живущих будущим. Он медленно повернул голову и взглянул на зомби. Живым мертвецом оказался огромный дед, с белой бородой до земли. С плеча старика свисали на ремне странные гусли, кантеле, будто изготовленные из челюстей огромной щуки. На поясе у дедушки, кроме мошны, еще висел справа в глубоких ножнах нож-пукко, а слева был пристегнут судя по гарде самый настоящий меч.

— Кто тебе разрешил лить кровь на могилу?! — раздался глубокий, абсолютно не старческий глас, будто не пожилой человек произнес эти слова, а проревел утес в бушующем море.

— Пусть делает, что должен делать! — вскричал тут же другой, ломающийся старушечий голос, уходящий вверх на высоких нотах. — Ты не имеешь права, старый добрый Вяйнямёйнен, вмешиваться в дела людей!

Славка посмотрел в сторону обладательницы этого, будто мелом по стеклу, скрипучего голоса. Он увидел древнюю сгорбленную всклокоченную старуху. Одной рукой та опиралась на кривой посох. На поясе у нее висел странный, круглый выпуклый поднос, одновременно напоминающий крышку от сковородки и кулачный щит. Но этот поднос настолько красиво был украшен великолепным завораживающий взгляд орнаментом, странным способом освещая могилы и землю, что казалось, будто на кладбище взошла вторая луна.

— Невинная кровь не должна пролиться на могилу Куллерво! — вновь возвысил голос древний, но мощный, как столетний дуб, старец. — Мало тебе Унтамо и его брата? Ты сама в этих распрях потеряла дочь, которую убил Куллерво!

— У него есть право сделать это! — злобно завизжала старушенция, по виду чистая ведьмонесса. — Он потомок третьего брата, которого ястреб унес в Россию! Унтамо, Калерво, и их потомки — его родственники.

— Что ты задумала, старая ведьма из Сариолы? Опять хочешь, чтобы Карьяла и Похъёла сошлись в очередном поединке? Хватит!

Дед внезапно закатил глаза, а затем заорал раз в пять громче, на весь лес:

— Нет! Я вижу, что ты задумала! Плюнь в прошлое — и утонешь в крови. Все будет в огне! Не делай этого! Не посылай своего лучника — кровь зальет эти земли до верхушек скал! Не смей!

Старуха засмеялась:

— Ты мне не указ, старый добрый Вяйнямёйнен. Это месть тебе за дочь мою, Айно!

Старуха сорвала с пояса черный нож и швырнула его в остолбеневшего от увиденного ночного посетителя кладбища.

Славка инстинктивно дернулся, чтобы прикрыть рукой голову, кровь из мензурки выплеснулась на черный покров могилы. Ворон торжествующе закаркал, слетев с качающейся ветки и широко расправив крылья. Сверху вниз, из сгустившихся облаков, по периметру кладбища забили тонкие миллионовольтные разряды молний. Крылья ворона немыслимым образом увеличились в размерах, они удлинялись и расширялись до тех пор, пока не закрыли собой все кладбище, скрыв за собой беснующиеся молнии. До Славки донесся крик старика:

— «Похъёла и Калевала, вам никогда не одолеть друг друга! А любое вмешательство в их противостояние — это новые реки крови! Остановись, сариольская Ведьма!»… Пространство вокруг Славки сплелось в огромный вихрь, спеленало его, прижав руки к телу, и швырнуло к звездам. Затем он ощутил, что проваливается, падает куда-то в колодец из звездного неба. Искорки далеких светил вытянулись в нити, сошлись в одну точку, и тут Славка с грохотом, подобным удару грома, очутился вновь на земле.