Admin - Каюр (СИ)

- Что-то, к сожалению, невозвратимо, а что-то в пределах нормальных потерь. У меня тут лежит один, уверяет, что сбежал с луны. Личность зависла. Этого лунного лазаря мы перезагружать будем. Ну-с, кто у нас был президентом в две тысячи двадцать втором году? - продолжала она проверять мою память на всхожесть. - Продолжай вспоминать.

Бывали и некоторые расхождения с действительностью, субъективные искажения, амнезии источника. Но по мере того, как мы продвигались вглубь, вширь, их становилось все меньше. Ко всему прочему, инсталляции встряхивают память, припоминается то, что давно и прочно забыл. Ирина Ивановна побуждала мою ментальную активность до тех пор, пока не уверилась, что информационная смерть мне не грозит.

- Соломон считает, что мозг во многом по-прежнему остается для нас черным ящиком, - сказала как-то Ирина Ивановна. - Я мыслю. Но я не знаю, как. Кажешься себе порой не совсем собою.

- Полагаете, что нас используют втемную?

- Вопрос не ко мне, - спохватилась она. - Я лишь осуществляю реабилитацию. Сглаживаю родовую травму. - И добавила минуту спустя. - Ты мне кажешься чем-то большим, чем просто солдат. Сознание надо поместить в соответствующую среду, тогда от него толк будет. Не хотел бы поменять профессию?

- Стать генералом? - напомнил я ее предыдущее пожелание.

- Жизнь продолжается. Надо себя использовать по максимуму, - сказала она.

Я приписан к лазарету Таинственный Остров. Этот госпиталь самого Господа располагался - и располагается до сих пор - на красивом острове и занимает территорию, равную нескольким городским кварталам. Да и представляет собой, в сущности, небольшой городок. Но тогда он еще строился. До ближайшего берега было километров пятьдесят. Между берегом и островом ходил паром.

В то время было отстроено только два корпуса. Это сейчас лазарет может обслуживать до десяти тысяч лазарей. А тогда вмещал единовременно не более двухсот человек. Где-то среди них находился и майор Моравский.

Идентификаторы на территории лазарета были запрещены - из соображений анонимности. Из тех же соображений пациент мог взять себе псевдоним. Стесняться мне было нечего, и прозвищем я не воспользовался. Я надеялся, что Моравский тоже пребывает здесь под своей фамилией. Если так, то нетрудно будет его найти. Особой нужды общаться с майором у меня не было, но не исключено, что он окажется единственным моим знакомым. Разумеется, в общую зону я мог выйти только после десятидневного интенсивного наблюдения в карантине.

Карантины в то время только начинали вводить. Официального признания "вирус того света" тогда еще не получил. Но на территориях лазаретов уже бывали случаи локальных психических эпидемий загадочной этимологии. К слову сказать, куратор мой Пантелеев отрицает наличие ВТС до сих пор. Хотя вирусом этот возбудитель особого рода безумия может считаться только в качестве аналога вредоносных сетевых программ.

По выходе из карантина общению пациентов ничего не препятствовало. Запретов на передвижение в пределах лазарета не было никаких. Доколе сами дотопаете, говорил Соломон, поощряя всякую физическую активность. Визиты же на Большую Землю были под строжайшим запретом. Визиты с Большой Земли тоже. Даже следователи депо, даже если им очень хотелось пообщаться с криминальным лазарем, вынуждены были дожидаться его выписки.

Воплощения не обходились, да и сейчас не обходятся без досадных изъянов. У всех бывают проблемы с координацией или с моторикой. У одних это проходит раньше, у других позже. На нашем Острове лазарей с недоделками называют ломаками и не изолируют от прочих, как, по слухам, в лазарете Амурском или в Сосновом Бору. Основные мои проблемы были устранены еще в карантине. А, например, Грибоедова выпустили из изолятора с косоглазием, и ему приходилось носить коррекционные очки. У Манилова же вообще дело к выписке шло, но он еще не умел толком пуговицы на себе застегнуть.

Иногда неловко было наблюдать, как дефективный пациент в сквере или на пляже пытается, непрерывно икая, флиртовать с блондинкой, у которой в свою очередь в животе оглушительно и непрерывно урчит. Врачи бывали довольно циничны. Желающим "поупражнять своего бонифация" не препятствовали - по медицинским соображениям. Всё, что способствует реабилитации - благо.

Каспара мне искать не пришлось, он меня сам нашел. Мы обменялись общими воспоминаниями, рассмотрели обстоятельства последнего боя и нашей с ним гибели, и так идентифицировали друг друга. Засвидетельствовать нас друг другу мог, конечно, и персонал. Внешность себе майор выбрал блондинистую, спортивную. Я отметил у него легкую хромоту.

Вспомнили мы и убийцу нашего, Вазелина. Вероятно, и сам временно умерщвлен правосудием. Вспомнили его подельников-чмо. Муму, Попаданец, Ветрогон. Каково ширяли соколики, в каких потусторонних нетях? Как нынче выглядят? И как дела у отщепенца Стальное Очко? Где они сейчас, мы, разумеется, не знали, но могли наверняка предположить, что в одном из тюремных лазаретов, чмольном, воплощенные - по судебному решению - в то или иное чмо.

Пропускной режим в чмольном строже стократ чем в рядовом лазарете. Было бы любопытно взглянуть на эти тела, исковерканные генженерами. В реальной жизни с ними сталкиваешься повседневно, но взглянуть на целый мортель пребывающих в анабиозе големов мне на то время еще не пришлось.

В нашем лазарете существует традиция: каждый воскресший должен посадить дерево (у меня целая роща с тех пор). Я взял лопату, Каспар саженцы, и мы отправились в восточную часть сквера, где в этом году производилась посадка. По ошибке или нет Каспар прихватил с собой лишний саженец. Его мы тоже посадили, чтобы не тащить назад.

- Пусть это дерево будет Моравский, а твое, соответственно, Торопецкий, - сказал Каспар. - А это будет дерево Моратор. Ничего?

Я пожал плечами, хотя внутренне содрогнулся. Что-то мрачное, не от мира сего (да и того), что-то безнадежно мортальное слышалось в этом слове. Я не сразу понял, что он Моравский+Торопецкий имел в виду.

- Мы вернемся сюда после обеда, - сказал Каспар.

- После обеда я намерен вздремнуть, - машинально отозвался я, рассеянно отметив, что слово "обеда" он как-то странно произнес. Через букву э. То ли он прикололся, то ли мне так послышалось, доискиваться я не стал. От ломак с дефектами речи и не такого наслушаешься. Анализируя этот случай впоследствии, я пришел к убеждению, что он сказал "после бэда". Если б я задумался над его оговоркой, то мог бы избежать грядущей беды.

В отличие от меня он заметил свою оплошность, и чтобы затереть ее в моей памяти, заговорил про футбол, предложив организовать матч между первым и вторым корпусами.