Лина Люче - Город для троих (СИ)

- Меня тоже.

- И зачем ты потащил ее в постель?

- А ты зачем?

Ноздри младшего из собеседников раздулись. Несмотря на не проходящее чувство вины, он ощущал явную потребность защищаться.

- Логично, - Грей выпил еще, приняв возражение, и Лоран, поколебавшись, последовал его примеру. Его не оставляла тревога за Ашку.

- Ей ведь не будет от этого хуже? – тихо спросил он.

- Смотря, что ты с ней сделал, - с издевкой ответил Грей, но тут же засмеялся, оценив его выражение лица, и помотал головой:

- Да успокойся. Чем больше ее мысли будут отвлечены от ее проблем, тем лучше.

- Она думает, что я специально затащил ее в постель, чтобы сказать об этом тебе, - выпалил Лоран, неожиданно для себя.

- А-а, - Грей задумался, покачав головой. - А ты уверен, что не для этого с ней переспал? – спросил он, наконец.

Лоран ошеломленно уставился на него, но не успел сказать что-либо, потому что его друг тут же согнулся от хохота пополам:

- Боже. Видел бы ты свое лицо сейчас! Клянусь, это было нечто.

Он все еще смеялся, когда они спускались в лифте, но смех оборвался на губах, едва он увидел, как Лоран, увидевший что-то впереди, бросился в спальню. Грей ускорил шаг, заходя следом.

- Так, и что у нас тут? – спросил он таким профессиональным тоном, словно был фельдшером скорой помощи. Вопрос был риторическим – ответ находился перед ним. Мокрая от пота и бледная Ашка, бьющаяся на полу в приступе, похожем не то на эпилепсию, не то на ломку после сильного наркотика. Вот только в его мире не бывало ломок. Равно как и эпилепсии.

- Она что-то принимала, не знаешь? – Грей присел на корточки и коснулся рукой ее лба, пытаясь почувствовать, что с ней могло происходить. Лоран сидел рядом в той же позе. Он подложил девушке под голову свернутый плед, но чем еще помочь, явно не знал.

- Какой-то гель, но уже давно, утром. И потом, она успешно себя протрезвила. Сомневаюсь, что это из-за геля.

- Я тоже.

Лоран вздрогнул.

- Мне кажется, в воспоминаниях все дело. Придется помочь, - Грей выпрямился, сжав челюсти. Процедура предстояла жесткая и неприятная.

- Что надо делать?

- Подними ее и держи очень крепко, лицом ко мне. Обхвати руками и не выпускай, что бы ни случилось.

- Хорошо.

Теперь Лоран тоже сглотнул, и на его лбу появилась напряженная морщинка. Он рывком поднял девушку и поставил на ноги. Ашка дернулась, закричала, но он крепко сжал ее обеими руками, не давая шевельнуться.

- Так и держи, - сказал Грей и обхватил ее лицо ладонями. То, что ему предстояло сделать, было похоже на насильственное вытрезвление, только раз в двадцать хуже. Заглянув в ее глаза, он пропустил через ее тело легкий разряд энергии Основы, похожий на удар электричества. Ответом на его усилия был пронзительный вопль, от которого вздрогнул и он, и Лоран, но зато сразу затем ее взгляд стал осмысленным.

- Ашка, - строгим тоном сказал Грей. – Ты должна вспомнить. У тебя больше нет сил поддерживать эту блокаду в сознании. Она не идет тебе на пользу и начала разрушать твою психику. Вспоминай.

- Пустите. Пустите меня, ублюдки, - вся дрожа и исторгая ругательства, она безуспешно боролась с Лораном, а создатель мира безжалостно продолжал смотреть в глаза, последовательно ослабляя ее защиту. Физически подавлять ее психику ему было не сложнее, чем здоровяку-французу удерживать ее хрупкое тело в своих лапищах. Но все же в мгновение ока все его тело стало таким же мокрым, как и ее, потому что Грей почувствовал себя инквизитором. И его стало даже потряхивать от ужаса.

Сломалась она только минут через пять – казалось, прошла вечность прежде, чем Грей почти физически почувствовал, как воспоминания хлынули в ее мозг. Он с облегчением отвел взгляд и сразу же кивнул Лорану, чтобы отпускал. Ашка свалилась мешком ему на руки, рыдая, словно ребенок, и ее невольный мучитель положил ее в постель Лорана, укрыв одеялом. Оглянувшись на друга, Грей убедился, что он чувствует себя не лучше: его кожа побелела, и даже губы посинели.

- Ничего, ничего, - пробормотали его губы словно помимо него, а ладонь сама поднялась и сжала сильную, напряженную руку со сжатым кулаком чуть ниже локтя. Тогда Лоран, наконец, тоже выдохнул – так, словно удерживал в себе воздух все последние десять минут.

- Я думаю, ей нужно немного побыть одной, - медленно выговорил он, и Грей кивнул, стараясь не смотреть на девушку. Ашка плакала, зарывшись носом в подушку, и вряд ли ей нужны были свидетели.

- Ты думаешь о том же, о чем и я? – тихо спросил Лоран, пока они сидели на лоджии, ожидая, когда девушка придет в себя.

- Если ты отчаянно не хочешь знать, что с ней случилось – то да, наши чувства похожи, - процедил Грей.

- Хуже. У меня такое ощущение, что я догадываюсь об этом.

Старшего мужчину передернуло:

- Давай не будем, - резко сказал он и встал, подходя к перилам. – У нее и так достаточно поводов нас ненавидеть сейчас.

- Думаешь, она не поймет нас?

- Поймет, конечно. Но не факт, что сразу, - с циничной усмешкой ответил Грей.

Месяц спустя. Ашка.

Один ее ученик, который жил здесь почти год, сказал, что времен года в Городе нет. Но ее не оставляло чувство, словно наступила весна. Словно белое молоко на небе вот-вот вскипит и пропустит лучи солнца, которые расцветят серые лужи, а потом в небе появится радуга. Она даже искала эту радугу взглядом, когда она шла домой с работы, чтобы пообедать в перерыве, но ее все не было.

Невозможно было поверить, но Грей и Лоран оставили ее в покое, и ее жизнь обрела обычный ритм. Ей было позволено сбежать, и хотя первые дни она каждую секунду ожидала незваных гостей, они не являлись. Постепенно Ашка перестала вздрагивать от теней на своей кухне или в спальне. Хотя иной раз ей было даже жаль, что они не приходят – у нее на языке вертелись тысячи ругательств для каждого из них.

Ее грудь и руки, казалось, до сих пор болели от жесткой хватки Лорана, а в ушах, словно зацикленные на повтор, звучали безжалостные приказы Грея: вспоминай, вспоминай. О, она не зря не хотела вспоминать – теперь она это понимала. Ей нельзя было, конечно, так расклеиваться на их глазах, но они не имели никакого права. Никакого права так с ней поступать у них не было, ведь у ее сознания была чертовски веская причина заблокировать эти ужасные воспоминания.

Она вспомнила, как вернулась тогда в Семь миров, чтобы узнать нелепые, ошеломляющие новости. Ее возлюбленный был помолвлен и счастлив, а она даже не могла стать модератором. Это было запрещено на пять лет, как и работа в СБ, как и любая, абсолютно любая приличная работа. Она стала официанткой. Наверное, единственной за всю историю миров официанткой, которая ходила в Пятый. Единственной, кому было запрещено все на свете, включая использование самых элементарных способностей.