Кирилл Тимченко - Без солнца (СИ)

С другой стороны подходы к площади перегораживали развалины и обвалы, образуя почти непроходимую стену, за которой было достаточно просто приглядывать. Те подъезды и переулки, через которые можно было пройти, были тщательно забаррикадированы и охранялись.

На самой площади единственным обжитым зданием являлся муниципалитет, или как его называли строители. Важное и богато украшенное здание потеряла большую часть прежнего лоска, непритязательно глядела на унылый мир обшарпанными стенами, лишившихся украшений и облицовки, сбитыми с крыши статуями и балконами, провалившимся наполовину куполом, на шпиле которого теперь торчала виселица для преступников и врагов племени. Несколько подвешенных тел временами качались, но не из-за ветра, которого почти не бывает, а из-за крыс, дорвавшихся до дармовой мертвечинки и с таким азартом разрывая мясо, что шатали трупы, а иногда сами не удерживались и с пронзительным визгом падали вниз.

Еще одной причиной, по которой дикари обжили это здание, были большие и глубокие подвалы, заставленные вначале шкафами и непонятной техникой с большим количеством проводов и дисплеев. В шкафах и нашли остатки амуниции, которыми и нарядились к уже имевшейся одежде. А весь ненужный металлолом пошел на выброс, как ненужный хлам. Сейчас в этих подвалах дикари устроили убежище, но жить там не любили, предпочитая открытый воздух и пустое небо. Возможно, это было наследие генетической памяти, оставшейся от предков, живших еще в прежнем мире, среди лесов и звездного неба, наслаждавшихся жизнью, бьющей ключом. Поэтому остатки их потомков жили под открытым небом, в собранных из разного мусора домиках и палатках.

Когда отряд охотников возвращался с вылазки, везя добычу, их, как принято, высыпались встречать все свободные от работы члены племени. В основном, женщины, дети и старики. Старели дикари медленно, рассказывали, что раньше их предки не старели вообще, так и оставаясь молодыми весь отведенный им отрезок жизни, но теперь ситуация изменилась коренным образом. Без солнечного света и они начали стареть, хотя старики жили не долго, быстро дряхлели и теряли тягу к жизни. Сейчас в племени было не больше двадцати стариков, но с каждым годом рождалось все меньше детей. Правда, все были слишком озабочены повседневной борьбой за выживание, чтобы заглядывать в будущее далеко и искать там проблемы.

Сейчас всех больше беспокоило, насколько удачным был выезд охотников, ведь от этого фактически зависело, будет ли племя голодать или нет.

В этот раз повезло. Охотники возвратились без потерь, привезя добычу, которую должно хватить на несколько дней. Даже лучше, они привезли несколько пленников живыми, чтобы отблагодарить богов. Под радостные крики встречающих, охотники, чувствуя себя настоящими героями, снимали с седел тушки убитых животных и кидали в общую кучу. Пленников, связанных и с завязанными глазами, не стали долго держать на виду, и отвели в подвал, где закрыли в специально отведенной комнате, оставив их в темноте.

***

Андрей ничего не чувствовал, кроме солоноватого привкуса тряпки, которой ему замотали лицо, да отбитых ребер, сначала сапогами дикарей, его захвативших, а потом еще когда везли привязанным к крупу лошади. Животное, видно, не понимала разницы между живым человеком и мешком, отчего походка ее была весьма болезненной для Андрея. Сейчас ему хотелось только свернуться и забыть обо всем этом. В очередной раз он жалел, что проснулся, а не погиб в ходе неудачного эксперимента.

Рядом послышалось шевеление и Андрей, испугавшись, попытался подняться, но со связанными руками у него ничего не получилось. Бессильно скребя подошвами ботинок по полу, он старался облокотится на стену, пока не почувствовал, что его прижимает к полу чья-то сильная рука.

- Подожди, - зашептал в самое ухо голос, - сейчас я тебя освобожу.

Через несколько томительных секунд веревки на руках и в самом деле ослабли, и он смог подняться. Первым же делом сорвал с лица вонючую тряпку и сел, растирая затекшие кисти. Лица освободителя в темноте видно не было, как, собственно, и своих рук, но он слышал его прерывистое дыхание. Неосознанно он поднял руку ко лбу, пытаясь нащупать поднятые окуляры ПНВ, но там ничего не было. Напавшие на него не поскупились даже забрать шлем, точно так же, как и содрать рюкзак и перерыть карманы разгрузника, вытащив оттуда все, что можно.

- Где мы? – спросил он тихо, надеясь получить ответ от своего освободителя.

- В плену, - ответил другой голос правее Андрея, - неужели не понятно?

- Это как раз понятно, а вот где мы находимся… Что это за место и кто нас поймал? Я лично ничего не видел, мне глаза какой-то тряпкой замотали.

- Дикари, - словно сплюнул его собеседник, - вырожденцы. Ловят всех, кого могут, а потом едят или приносят в жертву своим богам, до которых никак не могут достучаться. Идиоты… Нет уже никаких богов…

- Надо выбираться отсюда, - этот голос Андрей узнал, это был тот, кто его освободил, - чем быстрее, тем лучше. Не хватало еще, чтобы нас сожрали.

- Я «за» обоими руками, - сразу согласился Андрей, даже поднял руку, хотя в темноте этого все равно никто не увидел, - Только как?

- Не знаю… Надо думать…

- Вот и думайте, - одобрил скептически настроенный пленник, - вас уже есть будут, а вы все будете думать, как бы исхитрится и сбежать. Удачи!

- Это все же лучше, чем сразу сдаваться, - вступился за идею о побеге Андрей.

- А кто сдается? Я принимаю все так, как оно есть. Как буддисты…

- Какие еще буддисты? – удивился Андрей.

- А такие. Мало ли на свете ненормальных. Кто хочет, верит в Будду, а другие верят в Халифа, Керифа, Магомета, Бога, Черепаху или прочую чушь. Вот на Летающих островах есть вообще секта, что верит, будто ничего этого нет, и мы все давно мертвы… Вот и убедимся, когда нас жарить будут. Второй раз ведь нельзя умереть…

- Почему нельзя, - включился ранее молчавший пленник, - можно. Я смерти не боюсь, потому что знаю, что потом воскресну вновь.

- Ага, и про меня не забудь, - добавил скептик, - Подыщешь моей душе какую-нибудь крысу!

- Ну почему крысу…

- Да заткнитесь вы! Умереть спокойно не дадут!

- Нам это никому не грозит! – возразил скептик, - эти сволочи живьем жарят!

- Да я тебе сейчас врежу! – кто-то уже не выдержал, - Можешь заткнуться или нет! Просто помолчать!

Послышалась возня и Андрею ненароком отдавили ногу, неудачно наступив. Походило на то, что скептику обратно в рот запихивали кляп, а он сопротивлялся.

- Слюшай! Пленник не драться! Копье кину! – резкий картавый голос оборвал всю сцену. За решеткой показался факел и державший его охранник.

В резко появившемся свете всем больно резануло по глазам. Драчуны бросили друг друга, руками пытаясь закрыть заболевшие органы зрения. Андрей слезящимися глазами попытался разглядеть тюремщика. Высокий, достаточно приятный на вид, даже хорошо одетый, если бы не резкая дисгармония в одежде, бросавшаяся в глаза. Относительно чистые одежды, напоминающие средневековые, были смешаны со вполне армейской амуницией непонятной страны. Особенно странно выглядела длинная коса немытых светлых волос, выбивавшаяся из-под кевларовой каски с забралом. А самодельный респиратор с большим фильтром, привязанным к поясу, был расписан непонятными стороннему наблюдателю руническими знаками и символами. Русский язык, на котором он пытался говорить, давался ему с большим трудом, он смягчал практически все твердые звуки, параллельно с упорством осла считая, что в языке нет и не может быть пауз и интонаций, поэтому вся его достаточно плавная речь была построена только на понижавшейся интонации без пауз между словами. Понимать его было очень трудно, да он и особо не старался.