Гай Орловский - Высокий глерд

Она прошипела:

— Прекрати! У меня уже сейчас такая от твоих слов!..

Я повернулся к экрану.

— Снимок!.. Еще один… Еще… Вывести на экран.

Королева ахнула, когда на экране появилась она, сидящая сейчас за столом, все еще бледная и с расширенными в испуге глазами.

— Это…

— Это вы, ваше величество, — сказал я. — Ваш нынешний портрет.

Она медленно поднялась, выпрямилась во весь рост, не отрывая взгляда от своего изображения.

— У тебя… домашний художник?

— Можно сказать и так, — ответил я скромно.

— Он просто удивительный, — сказала она. — Нарисовать так моментально?.. Я о таком волшебстве не слыхала.

Она подошла к экрану, оглянулась.

— Потрогать можно?

— Это можно, — разрешил я великодушно и добавил громко: — Стража! За это мою гостью не убивать, не калечить и не делать старой.

Она осторожно прикоснулась, под ее пальцами изображение тут же увеличилось. Отдернула руку, но фото оставалось в том же размере. Прикоснулась еще раз, оно увеличилось так, что помещается только один глаз, что занял половину стены.

Я сказал с сочувствием:

— Ваше величество, нужно сделать пальцами всего лишь вот так…

Я показал, не прикасаясь к стене, изображение тут же уменьшилось.

Он попробовала, фото осталось таким же, как сделал я.

— Управлять жестами может только хозяин, — сказал я. — У вас доступ ниже, но тоже есть. Повозите пальцами по экрану…

— Полотну?

— Да, — согласился я. — Полотну. У нас такое полотно. Скользкое. Будто в соплях, но без соплей.

Она сосредоточилась, даже нахмурилась и губу прикусила, начала двигать пальцами, изображение то уменьшалось до макового зернышка, то увеличивалось так, что на весь экран одна ресница, я же отошел в сторону и жестами вызвал на дополнительном экранчике на другой стене редактор и велел состарить ее фото так, чтобы выглядела древней старухой.

Я не указал год, и на экране понеслась вереница старческих лиц, я поспешно согнул палец, в центре остановилось фото старухи в сто двадцать лет.

— На главный экран, — велел я вполголоса.

На большом изображение моментально сменилось, королева отпрянула.

— Что… это?

— Это вы, — пояснил я любезно. — Узнаете?.. Такой станете, если будете щупать тут все и тыкать вашими королевскими пальцами, без моего разрешения. Понимаете, ваше величество… здесь вам не там.

Она побледнела при виде старухи на экране, но всматривалась очень внимательно. От такого фото даже у меня мороз по коже, но королева, судя по выражению ее лица, отыскала сходство со своей бабушкой или прабабушкой, некие общие фамильные черты, что идут из поколения в поколения тысячи лет.

— Это ужасно, — произнесла она холодно. — Я ничего не стану трогать. Хотя я королева!

— Но не в моем доме, — напомнил я. — Здесь я король, хоть и как бы король, ваше величество. А вы… даже не знаю, гостья или пленница?

Она посмотрела на меня с высокомерным равнодушием.

— Определяйтесь быстрее, глерд… или не глерд? От этого зависит ваше будущее.

— Чё-чё? — переспросил я.

— Ваша выгода, — пояснила она с королевской снисходительностью к карлику. — Я королева! А услуги королям оплачиваются высоко.

— Вы можете оплатить только драгоценностями на вашем платье, — отрезал я. — И в заколках. Но их могу забрать и так. По своей воле!.. А больше ничего не можете.

— Верни меня в мое королевство, — напомнила она. — Ты получишь намного больше.

— Не надо было хвататься за меня, — напомнил с бессильной злостью. — Какая хватка, какая хватка! Королевская. Вы свое не упустите, верно?

— Я пыталась тебя остановить, — сказала она. — Вообще-то остановила бы… но ты оказался сильнее и стремительнее.

Я сказал зло:

— Да, вы из тех, кто коня на скаку остановит… но теперь мы оба заполучили головную боль. Вы в чужом мире, а я все не решу: утопить вас или удушить?.. Блин, со спутников мониторят всех муравьев на моем участке, труп на огороде не спрячешь. А где прятать?

— Ты сможешь, — сказала она и посмотрела очень внимательно. — Ты сможешь!

— Спрятать труп?

— Вернуть меня обратно, — ответила она, по-королевски не замечая глупой шуточки. — Если не за горы золота, не за бриллианты или земли, и как королева я для тебя не королева… то хотя бы как помощь женщине? У вас как насчет рыцарской чести?

— Хреново, — буркнул я. — Хуже некуда. Мужчины пали настолько, что женщины сами берут в руки как столярные молотки, так и… оружие. И сами себя защищают… а то и мужчин.

Она широко распахнула глаза.

— А мужчины… что, терпят?

Я хмыкнул.

— Пока еще ни один не покончил с собой из-за стыда.

Она всмотрелась в меня.

— А ты… неужели и ты… Нет, я же вижу, ты не такой. Ты не такой!

— Еще какой, — сказал я тоскливо. — Я такая свинья подзаборная… Чаще хрюкаю, чем говорю. Вон на диване место протерто… Там лежу, а вон там вмятина от моей жопы. Каждый день сижу часов по пять перед жвачником, серфлю, а потом до ночи мобов бью… Там я такой герой и та-а-а-акой блага-а-ародный…

Она подумала и, не сводя с меня пристального взгляда, произнесла задумчиво:

— Значит, ты уже накопил силы…

— Накопил?.. Силы?..

— Ты уже коснулся ногами дна, — проговорила она так же медленно, — осталось только утонуть… или толкнуться, чтобы выпрыгнуть на поверхность.

— Ага, — сказал я саркастически, — только это такое дно, что каждый тонет с агромадным удовольствием.

Мой карликовый тираннозаврик сперва рычал и пятился от ползающего пылесоса, но тот не обращает внимания на будущего страшного дракона, и мой ящеренок, осмелев, начал нападать и пробовать ухватить широкой пастью. Пылесос пятился, собирая пыль, наконец мой гребенчатый зверь отважно прыгнул на это чудище и, цепляясь за отверстия и выпуклости, взобрался на самый горб.

Когда вот так проехали мимо меня, я похвалил за отвагу и мужество, ящеренок тут же соскочил и взобрался ко мне на колени. Я почесал ему пузо и белесое горлышко, он побалдел, но когда пылесос снова проползал мимо, прямо с моих колен прыгнул ему на спину и, вцепившись всеми четырьмя, гордо покатил на таком танке, как де Голль в освобожденный Париж.

Королева осматривала гостиную с королевским равнодушием, как и положено королеве, заглянувшей в хижину дровосека или углежога, нет, все-таки дровосека, у меня испачкаться просто немыслимо, но я чувствовал ее страшное напряжение, в этом чудовищном мире нет ни единого знакомого предмета, кроме стен и входной двери.

Остановилась перед портретом Салка, мистера Олимпия, но только начала всматриваться, как тот исчез, а на его месте появился Знак, еще мышчастее и с чудовищно вздутыми бицепсами, у него второе место в общем зачете, но первые два по бицухе и трицам…