Игорь Чужин - Странник. Трилогия

Мои успехи в кузнечном деле были посредственными. С теорией у меня все было в порядке, но практика хромала на обе ноги. Я мог отковать стандартный боевой меч или саблю с хорошей балансировкой и качеством металла, но довести их до товарного вида у меня не получалось. Для освоения искусства полировки, гравировки, травления, чернения и так далее и тому подобное мне предстояло учиться еще очень долго. За время моего обучения проявились некоторые странности. Заготовки для оружия, выкованные мной, получались процентов на двадцать прочнее, чем у моего учителя, хотя он был намного искуснее меня. Делали мы все абсолютно одинаково, а результат получали разный. Был еще один непонятный нюанс. Если оружие, кованное мной, находилось у меня в руках, то его прочность и острота возрастали еще процентов на тридцать. Этим эффектом мы с Вакулой пользовались при продаже наших клинков. На различных сборищах реконструкторов я красиво рубил пополам клинки конкурентов, что значительно повышало цену нашего оружия. Один из мечей, откованный мной и доведенный до совершенства Вакулой, мы продали в Германию за пять тысяч евро.

Однажды во время работы в кузнице вырубился свет. Я в это время полировал заготовку меча и увидел в темноте, как по клинку движутся едва заметные голубые сполохи. Я положил меч, сполохи через минуту исчезли, взял меч в руки — и сполохи появились снова. Меня прошиб холодный пот — меч узнавал меня. Сполохи я стал видеть на всем оружии, заготовки для которого ковал я, при этом чем дольше я проковывал заготовку, тем сильнее были сполохи. Оружие, которое я не ковал, никак на меня не реагировало.

Прошел еще один год. За время моей работы в кузнице я намахал себе довольно эффектную фигуру и здоровье. Трюк со сгибанием подков был моим коронным номером в дамской среде. Мы с Вакулой довольно часто участвовали в различных рыцарских турнирах, слетах исторических клубов и оружейных мастеров, бойко рекламируя на всех этих мероприятиях свою продукцию. Я с голым торсом лихо крутил двумя мечами веерную защиту или с дикими криками рубил в капусту щиты, доспехи и оружие соперников. Вакула после такой рекламы бойко распродавал наши изделия по завышенным ценам. Наша «контора» процветала. Нам даже удалось пробиться на выставку-ярмарку холодного исторического оружия во Франкфурт.

На выставке произошла довольно забавная история. Один распальцованный новый русский, из кругов коллекционеров холодного оружия, решил прикупить себе крутую японскую катану. Для того чтобы, как он сказал, не лохануться, в качестве эксперта был взят Вакула. Это решение оказалось большой ошибкой, так как Вакула был с большого бодуна, а в этом состоянии он непредсказуем. Всей толпой, состоящей из нового русского, переводчика, Вакулы и меня, мы направились к павильону наикрутейшего японского мастера, у которого простой столовый ножик стоил не меньше двух тысяч евро. Там новый русский стал выбирать себе катану. Выбрав клинок за пятьдесят тысяч евро, он спросил мнение Вакулы. Неопохмеленный Вакула выдал, что данная железяка, конечно, выглядит красиво, но к боевому оружию не имеет никакого отношения и годится только шинковать капусту и точить карандаши. Вся эта фраза была переведена японцу, который лично впаривал катану клиенту. В ответ на заявление Вакулы оскорбленный японец сказал, что Вакула безграмотный балабол, а он, Такаси Кабаяси, один из лучших мастеров Страны восходящего солнца, и вообще японским мастерам никто и в подметки не годится. Зря он это сказал. Вакулу понесло. Сделав стойку, он заявил, указывая пальцем на меня, что его ученик сейчас сбегает на наш стенд и принесет самую обычную саблю и настрогает суши из продукции японца. На это наглое предложение Вакулы покрасневший как рак японец поклялся, что сделает себе харакири, если любая наша железка хотя бы поцарапает его катану. Я, весь в липком поту, сбегал к нашему стенду, взял самую лучшую саблю и вернулся в павильон японца. Скандал достиг своего апогея. Японец шустро махал катаной, при этом изо рта у него летела пена, а Вакула показывал руками ему разные непристойные жесты из международного фольклора. Увидев меня с саблей, японец положил катану лезвием вверх на дубовый демонстрационный чурбак и, обматерив меня по-японски, кивнул, мол, руби. Я закрыл глаза, мысленно перекрестился и махнул восьмеркой сначала через правое, а затем через левое плечо. Все произошло как в замедленном кино: катана жалобно звякнула и развалилась на три части. Такаси Кабаяси буквально осел. Вид у японца был таким, будто его принародно кастрировали. Первым в себя пришел новый русский: он буквально выпихнул нас из павильона. Мы легкой трусцой побежали к нашему стенду, по дороге обдумывая дальнейшие действия, если японец сделает нам предъяву за испорченное имущество. Пятидесяти тысяч евро у нас не наблюдалось, даже если продать наши трупы в знаменитый немецкий анатомический театр. Ничего более умного, чем нажраться до поросячьего визга в ближайшем гаштете, нам в голову не пришло. На следующий день с больной головой мы с Вакулой упаковывали манатки, чтобы втихаря смыться, но были остановлены делегацией, состоящей из Такаси Кабаяси, нового русского, переводчика и еще нескольких непонятных личностей. Мы с Вакулой представляли собой живую картину «Кто виноват?» или «Все те же и беременная бабушка». Но Такаси Кабаяси не стал предъявлять нам никаких претензий, а предложил сэнсэю Вакуле продать ему злополучную саблю за двадцать тысяч евро. Вакула согласиться не успел, как вопрос продажи сабли взял на себя новый русский. Он быстро объяснил японцу, что наше выдающееся произведение оружейного искусства не может стоить дешевле его недоделанной катаны. Они минут десять подпрыгивали, махали руками и сошлись на шестидесяти пяти тысячах евро. Такаси Кабаяси выписал чек и с поклоном удалился, забрав нашу саблю. Вакула душевно поблагодарил нового русского за помощь. На это тот ответил, что его помощь не стоит благодарности, а стоит двадцать пять тысяч евро и мы должны пошустрее обналичить чек и отдать ему бабки во избежание недоразумений. Вот тут-то до меня наконец дошло, почему одни богатые, а другие бедные.

Больше искушать судьбу мы не стали и, свернув стенд, на следующий день вернулись в Москву. По прилете домой я поставил большую свечку в ближайшей церкви и целую неделю обмывал с Вакулой наше спасение.

После такой рекламы заказы посыпались на нас как из рога изобилия, но тут у меня снова пошатнулось здоровье. Заземление стало помогать на более короткий срок, постоянно болела голова, меня тошнило. Я решил, что переутомился, и уехал отдыхать на дачу к родителям.