Дмитрий Билик - Жестяная корона (СИ)

Ответом ему стали одобрительные выкрики. Биргир с удивлением заметил, что больше всего эта речь нашла отклик в сердцах юных северян, некоторые из которых были младше его самого. Их отцы и деды, которые, по словам конунга, сражались именно за это, стояли угрюмые и молчаливые.

- Жестокая судьба превратила нас в крестьян и скотоводов. Но спросите себя, разве этим вы хотите жить?

Ответом ему послужило долгое молчание.

- Я предлагаю вам земли, которые мы потеряли, женщин, которых вы еще не вкушали, богатства, которые вы еще не видели.

- Ты предложишь нам идти на юг? - с усмешкой спросил лысый крепыш со шрамом от левого уха до шеи.

Конунг сморщился, как если бы хлебнул горького ячменного хмеля. Биргир знал, что безволосый мужчина никто иной, как ярл Хейле, один из самых могущественных ярлов, вождь кочующих ктаттов, опасных и кровожадных противников. Да, у Хейле Шееруба не было своего дворца или плодородной земли, он скитался со своим народом круглый год, но ктатты единственные еще пытались жить по законами предков, грабя пиратов, убивая разбойников и нападая на западных островитян. Не гнушались они и менялами, торгующими с Вархисом, поэтому Хейле был той еще костью в горле у конунга. Вместе с этим Хродмар Ожидающий Бури ровно ничего не мог поделать с зарвавшимся ярлом. Хейле пользовался колоссальным авторитетом среди остальных вождей.

Сын Гнупа всегда восхищался свирепостью ктаттов и жестокостью их ярла. По его скромному мнению, именно так и должны были вести себя другие племена, а не собирать скудные урожаи хлеба с холодных неприветливых земель, созданных явно не для сельской жизни, или строить хлева с толстенными стенами с той лишь целью, чтобы тощие коровы не околели от их крепких морозов. Именно поэтому Биргир невольно удивился пренебрежительному тону ярла.

- Да, мы пойдем на юг.

- Это безумие! - отрезал Хейле. - Думаешь, что мы не пытались? Нас замечают еще до того, как мы пристаем к берегу. Их проклятые башни загораются красным пламенем и из крепости появляются "маннаверны". Все тело их заковано в железо, Хед их дери, в железо закованы даже лошади. Я четыре раза плавал в южные земли и четыре раза мы вернулись лишь с мертвыми телами моих людей!

- Послушай меня! - перекричал Хродмар Хейле. - Послушайте меня все! В этот раз мы построим десятки самых больших длинных лодок, которые когда-либо видел Данелаг. Мы выкуем самые длинные мечи и топоры. Наденем самые крепкие кольчуги. И мы вернем все, что нам причитается!

Биргир чувствовал, как с каждым новым словом распаляется сам конунг и воодушевляются остальные, одобрительно крича и кивая. Лишь хмурый Хейле стоял, широко расставив ноги, скрестив руки на груди, и ждал, пока Хродмар закончит. Как только ярл ярлов замолчал, Шееруб ехидно заметил.

- Только на что мы будем строить лодки и ковать оружие?

- Пока вы все, - провел пальцем вокруг себя Хродмар, - пасли своих овец и коров, молили землю дать вам хоть сколько-то ржи, удили рыбу, позабыв о своем прошлом, и крались за оленями в густом лесу, я один... Один! - Голос конунга заполнил всю поляну, - один думал о будущем моего народа. Один завершал выгодные сделки, делал со своими людьми набеги на врагов, откладывал каждый золотой с одной лишь целью... - Хродмар остановился, чтобы перевести дыхание и заглянул прямо в глаза Хейле. - С той лишь целью, чтобы вернуть нам былое величие... Хейле, - указал он на ктатта, - Ты спрашиваешь, Хейле Шееруб, как мы это сделаем?

Хродмар кивнул своим дружинникам, и те одновременно опрокинули оба ящика, все это время стоявшие у ног конунга. К ногам Шееруба потекли монеты, огибающие большие куски железа. "Железо и золото, железо и золото", - зажужжали ближайшие к Хродмару голоса, рассказывающие тем, кто был сзади, и тем, кто не видел, что же произошло у алтаря. "Железо и золото, железо и золото", - прокатилось по всей поляне на всеобщем северном. "Железо и золото, железо и золото", - плясали сумасшедшие огоньки в глазах вождя ктаттов.

- Я предлагаю вам лишь то, что у вас незаслуженно забрали. Но настало время вернуть это. Я все это время был со своим народом!... Был с каждым из вас!... Будете ли вы теперь со мной?!

И громче, чем многотысячное "да", оглушительнее самых крикливых глоток, самым значительным ответом Хродмару стало угрюмое молчание Хейле.

Павшая крепость

Сэр Эриган Виссел, отец семьи Висселов, сидел у окна в Особняке Порока на улице Звенящей монеты. На кровати, зарывшись с головой в подушки, спал молодой парень, имя которого Эриган не знал, да и не хотел знать. Это всего лишь человек, с которым он провел ночь, ни больше ни меньше. Не хватало ему привязанности к сопливому мальчишке. Привязанность - это всегда слабость, а многие так и ждут, когда он оступится.

Паренек заворчал во сне, вытянув свое идеальное тело. Эриган досадливо крякнул. Сам он, конечно, обладал симпатичным круглым лицом, обманувшим в свое время этой приветливостью не одного лорда, но к пятидесяти четырем годам главный Виссел обзавелся внушительным пузом и растерял некогда пышные волосы на макушке. В довершение к внешним недостаткам имелся и другой изъян - страх, бывший вечным спутником Виссела всю жизнь и со временем развившийся в чудовищную паранойю, подчас делающую Эригана похожим на безумца.

Но отец остроиглых все же обладал выдающимися умственными способностями и, что немаловажно, потрясающим пониманием людей. Мало кто думал, что молодой Эриган, сын бедного лорда Гавинкорда, не только станет отцом всех Висселов, но и поднимет дом на небывалый уровень, заставив считаться со своим мнением другие великие семьи. Но было понятно и другое - как бы хорош не был сир Эриган, выше головы прыгнуть невозможно. Он не мог соревноваться в величии со старым Эдмоном Энтом, будь он трижды проклят всеми Тремя Богами. А теперь, после грядущего родства с Тумкотами, Энты станут и вовсе на голову сильнее всех остальных.

Эриган не знал, что противопоставить двум великим семьям, и это терзало его больше всего. Ни вино, ни вкусные трапезы в родном поместье, ни страстные ночи с дорогими шлюхами, а иногда, как сегодня, и с юношами, не могли перебить горечь еще не произошедшего поражения и грядущего бесславия. Вот и сейчас отец остроиглых сидел у окна, смотрел, как на улице ссорятся дешевые потаскушки, готовые за десяток вил пойти с тобой куда угодно, ну а уж коли покажешь им серебряный топор, можешь делать с этими распутницами, что хочешь. Он глядел, как шлюхи таскают друг друга за волосы, выкрикивая оскорбления, но голова была занята совершенно другим.

Его раздумья отвлек тихий и медленный, с длинными перерывами между ударами, стук в дверь. Сэр Эриган вздрогнул, но позы не переменил, он знал кто это.