Неизв. - Дуб тоже может обидеться (СИ)

- Товарищ полковник, задание не выполнено, - хриплым голосом начал докладывать он. - При проходе второй полосы окоп группа была обнаружена противников и уничтожена, - потерянный с остекленевшими глазами, парень опустился на скамью; рядом лег немецкий автомат, звякнув рукоятью. - Все там легли, Федор Александрович... Все... вот кроме меня одного... Вот такой паскудины, - он смотрел куда-то в сторону, не замечая вокруг никого. - Лежат там, а я тут. Вот живой сижу, - он глухо застонал, обхватив голову почерневшими ладонями. - У-у-у-у-у!

- Что встал как столб? - заорал полковник на посыльного, изумленно тара-шившего глаза на лейтенанта. - Спирту тащи! Хватит телиться! - Высокий боец от командирского ора ни как не мог развязать вещмешок, где хранилась фляжка со спиртом. - Лей, балда, лей! Сейчас самое средство! Вторую группу потеряли..., - в алюминиевую кружку щедро полилась прозрачная жидкость. - Голову его, голову держи! Вот, давай, давай...

Лейтенант дернулся из рук, с трудом сдерживая вырывающийся из него кашель.

- Алексей, Алексей, - комдив тряханул за плечи лейтенанта, отче его его голова шатнулась словно тряпичная. - Лейтенант Мареев, встать! - заорал он, увидев, что прежний тон ни какого эффекта не дает. - Смирна-а! - того выпрямило и подбросило вверх. - Что слюни пустил? Жалко своих! Да? Поплакаться ко мне в жилетку пришел? Смотреть мне в глаза!

Сунувшийся было с чайником ординарец, мгновенно исчез из виду едва услышал грозовые обороты в голосе комдива. Следом за ним медленно пятился к двери и посыльный. Высокая нескладная фигура осторожно, делая один крохотный шаг за другим, двигалась к выходу.

- А мне тогда как? - Бобров жахнул о поверхность стола толстую папку с бумагами. - Мне что, застрелиться теперь? - пистолет птицей выпорхнул из потрепанной кобуры вцепился в ладонь. - Вон сколько моих бойцов в землю ложиться! - свободной рукой он вновь подобрал папку и тряхнул ею перед носом лейтенанта. - У меня что сердце не болит за ребят?

Багровое лицо парня медленно теряло краску. Сначала спал лихорадочный румянец с его щек, потом отпустило и лоб.

- Застрелиться? - не мог успокоиться комдив, размахивая пистолетом. - Мочи же нет! - он дернул рукой и в землянке раздались несколько выстрелов. - лейтенант продолжал смотреть вперед, не моргнув ни глазом при раздавшихся выстрелах. - Раз и все! А кто воевать будет? Кто, лейтенант? Кто фашистскую гадину гнать будет из наших городов, сел и деревень? Кто будет освобождать наших матерей? Дядя? Другой парень? Что буркалами своими зыркаешь?

Мареев не говорил ни слова. За все это время, в течение которого полковник обрушил на него град жалящих душу вопросов, Алексея била дрожь... Мелкая, гадкая, лишающая силы, она выворачивала его мышцы и кости.

- Не надо больше.., - прошептал он, с болью в глазах глядя на командира. - Я все понял.

Бобров после этих слов посмотрел на него так, будто до этого пред ним вообще стояло пустое место.

- Понял? - с трудом остывая, переспросил он. - Ты понял? А раз так, что рассказывай, что видел?

- … Когда первую линию переходили, Филипчук слышал разговор двух часовых, - запинаясь начал рассказывать разведчик. - Далеко было... Но вроде о Ленинграде говорили. Мол скоро возьмут...

- При чем тут Ленинград? - буркнул комдив, переводя глаза с карты на лейтенанта. - Мне наше нужно, наше положение!

- Они же, товарищ полковник, так говорили будто сами его видели, - Мареев замолк, но через несколько секунд снова продолжил рассказывать. - Точно, Филипчук говорил про трамвай они что-то говорили... Значит, видели они его, товарищ полковник! - до лейтенанта наконец-то дошло, что это могло означать. - Из под Ленинграда отводят свежие части.

Едва эти слова прозвучали, как они оба бросили взгляд на карту. «Свежие части..., - комдив вновь и вновь пробегал глазами по изгибу реки, по берегу которой закопались его люди. - Подкрепление... Гады! Разбросали наверное по-немного. Там чуток, здесь чуток — вот тебе и лишняя рота, а то и две... А у меня тут рваный носок вместо бойцов!». В одном месте русло реки выгнулось далеко вперед, образуя длинный выступ в сторону советской стороны. «Все-таки на Колопино нацелились, сволочи! А нам тут почти неделю голову морочили... Надо доложить в штаб... А если ошибка? Что тогда?».

- Лейтенант, мы не имеем права на ошибку. Ты понимаешь меня лейтенант? - он внимательно посмотрел на Мареева, будто вытягивая из него какие-то дополнительные сведения. - Если мы ошибемся и враг прорвет оборону, то отсюда чистая дорога на Москву. Я только вчера запросил Ставку. За нами резервов нет — чистое поле, а дальше шоссе... Мы не можем ошибиться!

Фраза была даже не утверждением. Нет! В этот момент она звучала как твердое внутреннее убеждение.

- Товарищ полковник, разрешите сделать еще одну попытку? - Бобров замолчал, прекрасно понимая, что им кровно необходимы разведданные. - Есть у меня на примете пара бойцов. Сдюжим, Федор Алексеевич, - командир продолжал молчать.

- Этот точно сдюжит, товарищ полковник, - вдруг со стороны входа раздался напористый голос большого начальника. - Пролетарская косточка — хрен разгрызешь!

Они повернулись. В землянке стоял капитан, за плечами которого маячил корчащий рожи ординарец.

- Хватит уж, Макарыч, - пробормотал полковник, накрывая карты какими-то листами. - Проглядел и ладно! Посмотрим, что ты капитан за птица такая? - предложение прозвучало как-то двусмысленно и напоминало угрозу.

Вошедший медленно расстегнул шинель и из гимнастерки вытащил небольшую книжицу темно-бардового цвета.

- Комиссия Особого сектора ЦК, капитан Смирнов Игорь Владимирович, - он протянул удостоверение левой рукой и спокойно смотрел в глаза комдиву. - Прибыл в расположение 33-ей армии с особом заданием. Полковник Бобров, вам приказано оказывать мне и моей группе полное содействие в выполнении задания. Вот распоряжение, - на стол прямо возле карты лег еще один документ — сложенный пополам листок.

На своем веку Бобров повидал немало людей, которые вот точно также с ходу предъявляли грозные с виду и по сути бумажки, трясли руками и орали словно недорезанный буржуи. Ему было достаточно бросить всего лишь один взгляд и все становилось понятно, кто стоявший перед ним человек - пустышка или фигура.

- Штаб армии или фронта в курсе? - спросил Боров, пытаясь дать себе больше времени.

Он ни как не мог раскусить его. С одной стороны, толком не обмятая форма, начищенные до блеска сапоги, белоснежный подворотничок и множество мелких нюансов, говорили, что он штабист.

- Нет, товарищ полковник, - отрицательно ответил капитан. - Я сразу из Москвы к вам.

С другой стороны, он слишком уверенно держится. «Взгляд спокойный. По углам не рыскает, - фиксировал все полковник. - Видно, что передовая ему не в новинку... Не-е-ет. Не штабной шаркун это! Что-то тут другое!».