Неизв. - Дуб тоже может обидеться (СИ)

Это было не просто движение вперед или медленное наступление... Нет! Его безумный антипод расширялся всюду! Сознание бурной пеной захватывало не площади, а объемы. Он становился всеобъемлющим! Он был в деревьях, в воде, земле, воздухе... Кора начинала слушать и слышать, земляные зерна шептались друг с другом, по воздуху носились тонюсенькие паутинки корневых плетение... Сознание становилось вирусом, охватывавшим все и вся в геометрической прогрессии!

«Вот так, - штык хлюпаньем вошел в бежавшего на встречу солдата, который никак не хотел умирать. - А-а-а-а-а-а!». Скрюченные пальцы тянулись к его лицу. Раз за разом они почти доставали до носа, но мимо... «Сдохни! - рычал он, прижимая сапогом тело к земле. - Тварь!». Вот винтовка вновь направлена вперед, а штык блестит в лучах восходящего солнца и готов встреть очередного врага...

Но движение не может продолжаться вечно, несмотря на простирающиеся вокруг бесконечные пространства. Даже вирус требует определенных условий. В какой-то момент экспансия прекращается... Затухает и вирус начинает пожирать самого себя!

«Где я? - вокруг больше не было злополучной казармы и уже опостылевшие рожи в мышиной форме не мелькали перед глазами. - Что это такое?». Кругом была темнота... Он втягивал руки, но не мог разглядеть даже кончиков своих пальцев! «Ничего не видно! - бормотал он, оглядываясь то в одну, то в другую сторону. - Почему вокруг ничего нет!». Ноги бежали, отталкиваясь от чего-то похожего на землю. Андрей вновь и вновь протягивал руки вперед, надеясь хоть что-то выцепить. Однако пальцы снова ухватывали очередной кусок темноты, которая словно нежный шелк медленно скользила по пальцам.

Было страшно жутко... Куда-то снова бежать не было ни сил ни желания. Сильные руки опустились вдоль тела и плетями повисли вдоль плеч. «Андюша, сынок, - вдруг послышался далекий плач. - Где ты? Сыночек, мой миленький, отзовись...». Андрей вскочил на ноги и, забыв обо всем на свете, понесся на звук голоса. «Андрюша, скорее, - голос стал чуть ближе и немного сильнее. - Скорее беги ко мне! Тебе нельзя там оставаться! Андрюша!».

Темнота начала медленно отступать. Кое-где появились тени, из-за которых выплыли черно-белые фигуры. «Сыночек, - рыдал столь родной для него голос. - Где же ты?». Он побежал еще быстрее.

38

Медленно рассветало. Солнце осторожно выглядывало из-за деревьев, окидывая своими лучами деревенские постройки. Наконец, несколько крохотных, едва заметных, солнечных хвостиков проникли в проемы окон дома на краю села.

- Сейчас хорошо бы борщеца со сметанкой, - мечтательно протянул один из сидевших в доме, продолжая между делом пристально рассматривать напротив сидящих. - Бывало навернешь аж за ушами скрипит. Такой чтобы наваристый, с большой костью, постоявший денек, Эх! Помните, как Чапаев такой уминал?

Ответом ему стал негромкий смех, раздавшийся их дальнего угла.

- Давно меня так никто не проверял, - проговорил затем оттуда кто-то. - Борщ со сметаной, с косточой, да еще чтобы сам Чапай наворачивал... Откуда же там борщецу взяться, дорогой товарищ?

После осторожного шуршания на свет вышел среднего роста человек и мягко присел рядом со старшиной. Неторопясь развязал кисет и дружеским движением предложил закурить.

- Может серьезно поговорим? - уж без намека на какое-либо добродушие прозвучал его голос. - Смотрю ты старшина, пограничник? Скрывать ничего не буду! Вижу в развалочку перед тобой нечего ходить...

Голованко совершенно невозмутимо отсыпал себе добрую понюшку махорки и с удовольствием принюхался.

- Знатный табачок, - с наслаждением пробормотал он, начиная скручивая толстую цигарку. - Давно уж такого не пробовал... Давай поговорим, командир. Мне скрывать тоже нечего. Я старшина Голованко Илья Петрович … пограничная застава … отряда. Воюю потихоньку... Вот так-то!

После этих слов повисшее в воздухе напряжение немного спало.

- Понятно, - после некоторого молчания выдал собеседник, убирая кисет за пазуху. - Мое имя..., - он на мгновение запнулся и сразу же продолжил. - Михаил. Разведка.

Несколько минут оба снова молчали. Была сказано так много и в тоже время так мало...

- Тсссс, - прошипел от окна низкорослый, наклоняясь к подоконнику. - У сарая кто-то есть. Ползет в нашу сторону... Командир, не похож вроде на немца.

Винтовка вновь повисла на плече, а в руку удобно легла финка. Абай мягко заскользил в сторону выхода из комнаты.

- Слышь, друг, подожди-ка, - не меняя положения окрикнул его старшина. - Там мой человек. Проверить хочет. Человек он молодой и горячий, может подумать что дурное.

- Абай, отставить! - якут невозмутимо спрятал финку и вернулся на свое место, к окну.

- Старшина, сейчас не время играть в молчанку, - капитан повернулся лицом к собеседнику. - Я не могу сказать всю правду о том, кто я, откуда и зачем сюда пришел. Сам должен понимать — война! И мы сюда направлены для выполнения особо важного правительственного задания, от выполнения которого могут зависеть тысячи солдатских жизней. Понимаешь? Помощь мне твоя нужна! Срочно! Одни мы не справимся, не успеем!

- Срочно, говоришь?! Помощь нужна?! - откликнулся Голованко, резко бросая крохотный окурок на землю. - Выполнить правительственное задание... Хорошо! Как ты там сказал... Михаил?! Разведка?! А где же наша Армия? Что же это только разведка.

У него от злости чуть руки не затряслись. Перед глазами вставали землянистые лица бойцов, просящие взгляды женщин и детей... Маленькие ручонки тянулись к нему со всех сторон, прося хоть кусочек хлебца. Дай! Дай! Дай! Дядя, дай, хлебушка горбушку. А то кушать очень хоца.

- У-у-у, - еле слышно застонал он, опуская голову вниз. - Разведка пришла. Помощи нашей просит...

- Ты что это старшина такое говоришь? - неожиданно смутился капитан, не ожидавший такой реакции. - Я что-то тебя не пойму! Да, мы, всего лишь разведка! И здесь нет никакой армии! Нету, ну хоть режь меня на кусочки! И даже из кармана я ее тебе не смогу достать... Понимаешь?! Там она! - он махнул рукой на восток. - Бои там страшные идут. Люди как спички горят в танках, самолетах, окопах... Мрут как мухи... Да! И всех мне жалко! И тех, кто там, и тех, кто здесь...

Капитан наклонился вперед, ловя взгляд партизана.

- Война... Старшина, это страшная война. И мы можем бояться, плакать, ненавидеть. Мы можем зарыться в землю как кроты и грызть свои ногти от бессилия. Не надо делать лишь одного — отчаиваться! Нельзя нам сейчас этого делать!

Несколько секунд, стиснув губы, он молчал. Нет, он не подбирал слова, чтобы быть более убедительным. Совершенно не так, хотя и складывалось такое впечатление. Его переполняла злоба... Черная, страшная, мучительная, грызущая его изнутри как дикий зверь... Адски хотелось вскочить и кричать, совершенно не сдерживаясь, не скрываясь! Орать так, чтобы в соседних домах звенели окна, взлетали с деревьев встревоженные вороны... А потом броситься бежать. Безразлично куда. Лишь бы бежать и бежать! Бежать, вытягивая руки вперед, и безумно надеясь наткнуться на врага, чтобы вцепиться в его горло. В горло! Именно, в горло! Грызть, крепко держа тело руками, чтобы не смогли оторвать! Грызть, чтобы теплая кровь стекала по подбородку и лилась на грудь! Грызть, чтобы немец трепыхался! Грызть, чтобы воздух со свистом вырывался из его разорванной шеи!