Ирина Успенская - Конт

Светика опустила голову и начала теребить поясок на платье, бросая быстрые взгляды из-под челки. Берт же, не стесняясь, пожирал девицу глазами, изредка многозначительно облизывая губы. Им казалось, что их перемигиваний никто не замечает. Правдива поговорка: «Влюбленные не замечают никого вокруг, зато их видят все». А Виктория вдруг почувствовала ревность. Самую настоящую ревность! Почему эти двое могут любить друг друга, а она лишена даже этого? Стало горько и обидно, захотелось стереть глупую улыбку с лица Берта. Абсолютно иррациональная злость холодным червяком зашевелилась где-то в желудке. Виктория сжала кулаки и глубоко вдохнула. Успокойся! Это просто тоска по человеческому теплу. Пройдет. Но как тяжело каждый раз возвращаться в холодную пустую постель! Сейчас, когда Кусь боролась за свою жизнь, Виктория ощущала это еще сильнее.

– Светика, этот бабник к тебе приставал? – грозно вопросил конт пунцовую девушку.

– Ой, кир Алан, вы только на него не ругайтесь. – Служанка смущенно уставилась в пол.

– Берт! Если ты ее испортил, женю! – зарычал Алан, поворачиваясь к слуге.

– Светика не такая! – Берт сделал честные глаза. – Я помню, что вы мне сказали, когда поймали с Эльсой.

– Не забывай, иначе быть тебе женатому, – потряс конт кулаком перед голубыми невинными глазами. – Светика под моей личной опекой, и я тебя за нее на лоскуты порву!

Он отвернулся от ошарашенного таким напором парня и не заметил, как довольная девушка показала слуге язык. В глазах Берта мелькнуло разочарование, которое не укрылось от взгляда Нанни.

– Мы тебе подберем солидного и надежного жениха, а не этого гуляку, – прошептала она, обращаясь к служанке. – Мой сын еще долго будет под каждую юбку заглядывать. Ты девушка серьезная, зачем тебе гулящий муж?

– Он такой краси-и-вый! – зашептала в ответ Светика и, бросив на Берта кокетливый взгляд, перекинула косу на грудь.

Виктория, которая прекрасно слышала эти перешептывания, про себя усмехнулась. Молодец Нанни, очень деликатно отваживает от Берта потенциальных невест, выставляя напоказ недостатки сына. Да только вряд ли девица поверит ей. Вон как смотрит. Надо серьезно поговорить с Бертом, а то ведь придется женить, а у конта на него совершенно другие планы.

Мастер Рыгор распахнул двойные двери и застыл в ожидании.

Зал приемов преобразился. Светлые деревянные полы, в тон им резные панели, стены над ними затянуты голубой тканью в тонкую синюю полоску, кованая люстра на сорок свечей. Диванчики и стулья обиты тканью, окрашенной в зеркальном отражении к стенам – синей в голубые полосы. Между диванами маленькие столики. На возвышенности стоит длинный обеденный стол, покрытый голубой скатертью и сервированный светлой посудой. На стене позади хозяйского кресла растянут вымпел с изображением двух скрещенных ключей. Герб Валлидов. Стены украшены вышивками в богатых рамах и несколькими картинами, которые Виктория до этого не видела. Неплохие пейзажи. Стена вокруг большого очага покрашена в почти белый цвет.

– Берт, пригласи сюда нашего художника.

Виктория задумчиво смотрела на стену. Чего-то не хватает. Перед глазами встала татуировка, покрывающая тело Искореняющего. Виноградная лоза. Именно! Когда Берт привел застенчивого юношу, похожего на девушку, она уже знала, что хочет увидеть.

Работой мастеров конт остался доволен и выразил это очень просто – денежной премией. Стоит ли говорить, что этот жест вызвал радость у работников и негодование у Нанни? Управляющая пообещала конту, что если он и дальше будет раздавать серебро, то через год они всем замком пойдут просить милостыню. Алана это заявление развеселило и, чмокнув Нанни в щеку, он пообещал впредь стать более экономным. И отчего кормилица ему не поверила? Глаза у конта в тот момент были очень честными.

На закате все жители Крови собрались во дворе вокруг невысокого помоста, на котором установили узкую скамью. Женщины перешептывались, мужики хмуро стояли кучками, изредка перебрасываясь короткими фразами. Конт, одетый во все черное, с мечом на поясе и золотым знаком владетеля на груди стоял на помосте, заложив руки за спину. Высокий, широкоплечий, с забранными в хвост смоляными волосами, с казавшимися черными в свете заходящего солнца глазами, он был похож на Вадия. О чем господин думал, понять было невозможно. Иногда цепкие темные глаза пробегали по толпе, и люди ежились под этим взглядом.

Двое воинов привели Санику. Они велели ему стать на колени и сами замерли по бокам, обнажив мечи. Конт бросил на раба быстрый взгляд и повернулся к застывшим людям.

– Я собрал вас на суд владетеля Крови. – По толпе пробежал шепоток. Рэй, стоящий рядом с контом, грозно цыкнул. – Этот раб, – конт махнул рукой в сторону коленопреклоненного Саники, – пытался отравить меня, но погиб невинный человек. После умершего остались вдова и двое детей. За такое преступление положена смерть. – Со стороны воинов послышались одобрительные крики. Рэй из-за спины конта показал кулак. – Мы все доверяли Санике. Мы видели, как он болеет за каждого раба, как старается облегчить вам существование. Мы с вами надеялись, что сможем сделать нашу жизнь лучше, дадим каждому рабу шанс стать свободным, построим поселение, сыграем первые свадьбы, увидим первых детишек. Но один человек своей ненавистью перечеркнул все наши надежды. Вы понимаете, что произошло бы, если бы ему удалось меня отравить? Вы знаете, что ждет рабов за бунт. Оставшихся в живых – продали бы! И никто не знает, куда бы вы попали – в каменоломни или в бордель. Так какое наказание я должен вынести для убийцы?

Идеология – наше все! Она постаралась своей речью внушить людям определенные мысли. Виктория говорила в основном для рабов. Она видела, как менялись лица, когда люди начинали осознавать, какое несчастье могло их постигнуть, удайся рабу задуманное. Раздались крики: «Смерть!» Конт повернулся к Санике.

– О чем ты думал? Я ведь могу приказать повесить каждого второго, а тебя заставлю смотреть на это, – жестко произнес Алан. – Ты ведь знаешь мою репутацию. Ты будешь жить, а они умрут!

Кто-то вскрикнул, заплакали женщины. И вдруг из толпы рабов раздался хриплый голосок:

– Пощадите его! Он больше не будет!

Конт резко повернулся на голос. Девчушка лет тринадцати, та, что ездила с ними на ярмарку и за которой ухлестывал Ольт. Как же ее зовут? Босая, заплаканная. Рядом с нею – хмурый Тур.

– Простите его, он отработает!

– Отдайте его вдовице! Пусть на нее работает!

– Повесить!

В основном раздавались женские голоса. Мужики хмуро молчали, понимая, что такое прощать нельзя. Сквозь толпу протиснулся брат Турид. Конт ему кивнул и повернулся к Санике: