Наталья ТИШЬ - ТЕНЁТА [СИ].

Каждое утро ее встречали одни и те же желтые стены. Рия давно поняла, что оказалась в чужом доме, все-таки у Галинки поклеены обои, но страшно все равно почти не было. К тому же ее поили снотворным, и разум притуплялся. Благодаря отвару девушка не впадала в истерику. Она все прекрасна понимала, но оставалась почти спокойной.

А ведь девчонки не навестили ее ни разу. Вернее, Рия их не видела и не слышала. Девушка вообще никого не видела кроме этой четы. За окном комнаты возвышались деревья. Возможно, это был их сад, но на дачах настолько большие деревья не садят. Постепенно осознание того, что она не на дачах, просачивалось в разум и пряталось где-то в далеком уголке, не позволяя вроде бы установившемуся душевному равновесию снова рассыпаться.

А еще Рия отстраненно вспомнила о том страшном, словно трехглазом звере, который на нее набросился. Правда, она никак не могла – или не хотела – связывать свои раны с нападением, считая его сном. Снотворное делало свое дело. Влияя на способность трезво мыслить.

Чилла была добра, да и Кальман иногда заходил. Он смотрел всё так же равнодушно, больше не пытаясь улыбаться. Но иногда грубовато гладил по плечу, как бы утешая. Такая незамысловатая ласка придавала полуодуревшей от отвара Рии уверенности, и девушка даже смирилась с тем, что на ноге будет шрам.

Переживёт.

Если она не умерла от полученных ран, то будет жить. А пока жива, сможет разобраться с происходящим.

Ещё Рия думала о родителях, но тоже как-то отстраненно. Они, наверное, ищут, плачут. А у мамы иногда пошаливает сердце, несмотря на сорок лет. Что, если ей станет плохо? Она же ранена, связаться нельзя, а Чилле не объяснишь, что нужно звонить. Вернее, девушка как-то попыталась, но женщина не поняла, только опять по волосам погладила и напоила.

Девчонки… Девчонки, возможно, как раз все рассказали, но Рия запрещала себе задумываться, почему не может свести концы с концами. Она и не торопилась это делать, слишком много лакун все еще оставалось в случившемся, но до полного выздоровления девушка не хотела даже задумываться о них.

Левой рукой Рия, к счастью, тоже уже могла шевелить. А спустя столько дней наконец села. Чилла помогла подопечной опереться на край постели, одеяло сползло, и девушка взглянула на свою бедную правую руку, которую так и не чувствовала… которой не было.

Она только открывала рот, словно задыхалась, но не могла вдохнуть.

Как?..

Где ее рука?.. Почему вместо нее до локтя – культя?

Где. Ее. Рука?!

Голос прорезался внезапно. Кажется, последний вопрос девушка выкрикнула и схватилась за плечо. Правая рука – то, что от нее осталось, – мгновенно заныла, но Рия не обратила внимания. Сжимая плечо, только кричала, выкрикивала из себя это неверие.

Она не могла так упасть!

Она не могла просто скатиться с лестницы и потерять руку!

Она не могла!

Не могла! Не могла! Не могла!..

— Спасите… кто-нибудь… – Рия склонилась к коленям, бессознательно пытаясь обнять себя за плечи и сутулясь, закрываясь от мира.

Перед глазами мелькнуло что-то белое, она машинально мотнула головой и сразу замолчала, уставившись на волосы.

Седые.

Господи, они поседели!

Почему? Что?

Что случилось, чёрт возьми?!

Рука, волосы, глаз, шрам на ноге и рана на боку…

Зверь.

Синие огоньки и третий – рыжий – чуть выше.

Удар по голове.

Лес и какие-то лужи, хруст под ногами.

Рия испуганно уставилась на Чиллу, но женщина забилась в угол, явно боясь приближаться. К калеке, к уродине.

Господи, почему она?..

Не могла!

— Не могла! – выкрикнула девушка, чувствуя, как бегут слёзы. – Не могла, не могла ведь!..

Она рыдала, билась в истерике и никак не могла успокоиться.

Больно, как же больно. Не телу уже, больно душе, больно где-то внутри и страшно. Страшно так, что хочется умереть.

Кому она нужна такая?

Калека.

Уродина!

Одноглазая и однорукая.

Нет… Сон ведь, правда? Просто сон…

— Пожалуйста, кто-нибудь…

Рия сорвала голос, переходя на скулеж. И Чилла – добрая Чилла – подошла всё-таки и принялась гладить по спине, что-то приговаривая на своём языке. Она гладила девушку по спине, по волосам, убирала их назад, открывая лицо. Касалась культи и что-то шептала.

А Рия никак не могла успокоиться, уже просто впав в истерику, и не могла избавиться от захлестнувшего меня страха.

Калека.

Отныне – калека.

Где она? Кто она?

Почему жива с такими страшными ранами?

— Да лучше умереть! – вырвалось у нее, и девушка заплакала по новой.

Чилла неожиданно прижалась грудью, не переставая гладить, крепко обняла и медленно начала раскачиваться.

А Рия плакала.

Плакала о пропавшей какой-никакой, а красоте.

Плакала о том, что ничего не понимает.

О родителях. О своей любимой семье и друзьях, оставшихся где-то там.

Сможет ли она выжить здесь? И где – здесь?

Здесь… не дома, не на даче Галинки… не на Земле?

Чилла… Чилла рядом. Рия вцепилась в неё левой рукой, уткнулась в грудь и всё всхлипывала, не в силах успокоиться. Женщина не отпрянула, она утешала ее. Только через несколько минут отстранилась, быстро вышла и так же быстро вернулась, неся стакан. Снова снотворное… Девушка замотала головой и едва сумела выдавить жалкое и тихое "нет". Чилла чуть нахмурилась, но тут же ласково улыбнулась и погладила подопечную по щеке.

— Gael diod.

Видимо, это была просьба выпить, и Рия послушно проглотила отвар, не в силах противиться мягкому приказу. Всё еще всхлипывая, легла обратно, повернувшись на левый бок. Женщина укрыла покрывалом, чистым, от него пахло какими-то цветами.

И девушка постепенно успокоилась, снотворное уже действовало. Промелькнула мысль, что больше его пить не станет, а потом провалилась в глубокий сон.

Последующие дней пять Рия даже не пыталась встать. Лежала, свернувшись в клубок, игнорируя вновь ноющий правый бок и вывернутую культю. Иногда взгляд попадал на сморщенный локоть – то, что от него осталось, и она тут же закрывала глаз. Глаза, конечно, но правый не видел. Интересно, он вообще был на месте или там пустая глазница? Чилла принесла один раз зеркало, но Рия просто отвернулась.

Зачем? Видеть уродство обнаженного тела?

Нет, спасибо.

Приходили мысли, что это даже к лучшему – отсутствие подружек рядом, где-то там оставшиеся родители. Они бы отвернулись от нее – зачем им калека-дочь? Да и остальные… Хотя иногда Рия начинала корить себя за то, что так думала. Родители ее любили, да и с подругами она была знакома с первого класса.

Но потом взгляд натыкался на культю, на седые волосы, и приходило понимание, что все-таки никому она больше и не нужна.