Екатерина Оленева - Темные воды

– Что с ней случилось? – спросил Поттер у девушек, с которыми гуляла Кэтти.

– Когда разорвался пакет, Кэтти начала кричать… – всхлипнула одна из них, кивая на сверток в промокшей коричневой бумаге, лежащий неподалеку.

Из надорванной упаковки сочился зеленый свет. Внутри полуразвернувшегося свертка виднелось очень красивое опаловое ожерелье.

София вздрогнула. Она явственно видела, что чернота распространялась именно от этой изящной с виду вещицы.

–Что это? – невольно сорвалось с губ.

Рон нагнулся и протянул руку, но Гарри успел перехватить его запястье и оттащил назад.

– Не трогай! Я его уже видел, – заявил он. – В витрине «Борджина и Д’Авилло». На ценнике было сказано, что оно проклято. Кэтти, видимо, до него дотронулась… но как оно к ней попало?!

– Она принесла его из туалета в «Трех метлах», – смахнула с лица слезинки подружка Кэтт. –Сказала, что это сюрприз для кого-то в Хогвартсе… но она была такая странная! Ужас! Ужас! Кэтти наверняка попала под проклятие подвластья, а я даже не поняла этого!

Девушка зарыдала с новой силой. Гермиона сочувственно похлопывала ее по плечу.

– А Кэтти не говорила, кто передал ей сверток? – допытывался Поттер.

– Нет… она отказалась… тогда я сказала, что она дура, и что в школу его брать нельзя, а она не хотела слушать и… я попыталась его отобрать… и… и… – девушка в отчаянье застонала.

– Давайте лучше вернемся в школу, – предложила Гермиона.

Поттер, стащив с шеи шарф, наклонился к ожерелью.

София опасливо поинтересовалась:

– Что ты собираешься делать?

– Возьму его с собой. Покажем его мадам Помфри.

С крыльца навстречу ребятам выбежала МакГонагалл.

– Хагрид говорит, что вы четверо видели, что случилось с Кэтти Бэлл? Идите в мой кабинет.

Компания поведала о случившимся.

Поттер чуть ли не с пеной у рта доказывал, что во всем виноват Малфой. Но даже его друзья без особого энтузиазма выслушали эту версию.

МакГонагалл сообщила, что мистер Малфой никак не мог быть замешен в эту историю – он отбывал у неё взыскание. Почти железное алиби.

Поттер просто зациклен на блондине-слизеринце. Малфой, конечно, не подарок, но зачем ему потребовалось проклинать Кэтти Бэлл? Это же абсурд.

***

София хотела войти в спальню, но задержалась, услышав возбуждённые голоса. Она остановилась, прислушиваясь.

–Как ты могла?! Ты должна была проследить!

Голос Драко звучал отрывисто и зло.

– Прости, прости! – рыдала Панси. – Я так испугалась!

– Ты меня подставила! Думаешь, Дамбалдор идиот?! Думаешь, он не сумеет сложить два и два!?

– Прости, Драко! Я не хотела!

Услышав звук смащной пощечины, София стремительно ворвалась в комнату.

Панси стояла, держась за щёку, на которой явственно отпечатался след удара.

– Гринграсс? – зло зашипел Малфой. – Что ты здесь делаешь?

– Что я здесь делаю?! Что делаешь здесь ты?

– Разговариваю с Панси, – скрестил руки на груди он.

– Вот как это теперь называется? – саркастично протянула София. – Ну что ж, поговорили и хватит. Пошёл отсюда.

Малфой угрожающе шагнул к ней. В глазах его сверкала плохо сдерживаемая ярость.

– Пойди, отдохни, Слизеринский Принц, – распахнула ему дверь София. – Хлопотный, должно быть, выдался денёк? Неблагодарное это дело – воевать с женщинами. Никто ведь в итоге не оценит твои героические старания.

На бледных щеках Малфой внезапно выступили лихорадочные алые пятна, как у чахоточного.

Какое–то время в комнате висела довлеющая тишина, нарушаемая лишь яростным прерывистым дыханием обоих.

– Что ты хочешь этим сказать? – процедил Малфой.

София поглядела ему прямо в глаза, будто надеясть прочесть отрицательный ответ на вопрос, что собиралась задать:

– Кэтти Бэлл случайная жертва?

– Тебя это не касается! – яростно прорычал он.

София почувствовала, как в сердце неприятно кольнуло.

– Ты даже не спросил – чья, Малфой. Но зачем?! Что она тебе сделала? Ты хоть в курсе того, что сделает с ней это проклятое ожерелье?

Глаза Малфоя предательски забегали:

– Отвали, Гринграсс, со своими моральными сентенциями! Если чем-то недовольна, ступай, выскажи свои притензии… Сама-Знаешь-Кому!

– Да какая нам разница, что станет с этой гриффиндоркой?! – подала голос Панси.

– Разница есть, Паркинсон, – ледяным голосом проинформировала София. – Проклятье превращает в инфернала. Не завидная судьба.

– Я не хотел её убивать! – затряс головой Драко. – Я вообще никого не хотел убивать, будь всё проклято!!! И уж тем более превращать кого–то в инфернала! – схватив вазу, стоявшую на прикроватном столике, парень шарахнул её об стену.

От него несло алкоголем и чем–то сладким. Опиум? Гашиш? Вот только этого не хватало.

– Уходи, Малфой, – снова потребовала София.

Он что-то хотел сказать, но она перебила его:

– Уходи. Пожалуйста.

Сжав челюсть, он вышел.

София прикрыла за ним дверь.

Отчего-то у неё было такое чувство, что её вывалили в чем-то грязном. Как будто она потеряла друга или в чем-то разочаровалась. Но разочароваться можно только в том, кем был когда-то очарован.

С Малфоем ведь совсем не тот случай?

Узнав о состоянии Кэтти Бэлл Дамблдор вернулся незамедлительно. Девушку перевели в больницу святого Мунго.

О таинственном проклятии несколько дней распространялись самые невероятные, пугающие слухи. Однако перед приближающимся квидичным матчем все проблемы в Хогвартсе отступили на второй план. Игра должна была состояться между непримиримыми соперниками: львами и змеями. Стоит ли говорить, на чьей стороне были симпатии большинства?

София возненавидела квидич заочно, так ни разу его и не увидев. Столько шума из ничего: подумаешь, футбол в воздухе?! Это – важное событие?

Но даже Драко Малфой ради такого случая перестал надираться, как последняя свинья. Правда, черные круги под серыми, яркими, словно цветные стекляшки, глазами, никуда не делись. Глаза у Слизеринского Принца казались подведенными тушью, словно у актера. В облике Малфоя просвечивало нечто болезненно-нервное, как у наркомана во время ломки.

Примерно через неделю после несчастья с Кэтти Бэлл, София застала свою соседку Панси горько рыдающую в подушку.

– Эй, – окликнула она её, осторожно присаживаясь на свою кровать, – Панси, что случилось?

Ответа не последовало.

Просто встать и уйти было как-то неловко, поэтому София сделала ещё одну попытку:

– Чтобы не произошло, оно не стоит твоих слёз.

– Много ты понимаешь! – подняла Панси красное, злое, мокрое от слёз лицо и сердито стрельнула глазами. – Ты же бесчувственная, холодная кукла! Тебе на всех наплевать! Одинаково!