Игорь Шилов - Равноценный обмен (СИ)

—Вижу произвела на вас впечатление картина сурового безмолвия двух стихий.

—Прости те не понял, вы о чём? - переспросил я его, стряхивая с себя остатки мыслей, свернувшихся в не распутываемый клубок.

—Я о красоте, которая не перестаёт удивлять меня, так же, как и всех остальных, несмотря на то, что вижу её не в первый раз.

—Ах, вы об этом? Да, красиво - ответил я с каким то сожалением.

—Собственно говоря, я подошёл к вам, чтобы напомнить о том, что вам не следует торопиться выходить на берег, со всеми остальными. Вашего питомца мы сможем вывести из трюма только после того, как последний пассажир покинет наш гостеприимный корабль.

—Конечно. Я понимаю - сказал я, хотя на самом деле не вижу никаких припятствий для того, чтобы выпустить моего пса на палубу хотя бы во время начала выгрузки пассажиров.

—И ещё, я хотел вам напомнить о том, что за вами восемь книг, которые вы взяли у меня в последний раз. Не забудьте пожалуйста их вернуть.

—Разумеется. Не думаете же вы, что я утащу их с собой? - усмехнулся я.

—Свою, как вы, наверное, успели заметить, довольно оригинальную библиотеку, я собираю не один год и мне просто не хочется, чтобы она по какой-либо причине стала не много меньше, чем была до этого. Но это не значит, конечно же, что я не доверяю вам, просто у меня особое отношение к книгам и я прошу вас меня правильно понять.

—Простите, если я вас обидел, своим глупым вопросом. Я очень благодарен вам за разрешение пользоваться вашими книгами и прекрасно понимаю вас. И если мне представиться возможность ещё раз воспользоваться услугами вашего корабля, непременно отблагодарю вас, каким нибудь редким экземпляром. А книги я обязательно верну, пожалуйста не беспокойтесь об этом.

Перейдя на английский, моряк поговорил со мной ещё какое то время о погоде и ушёл выполнять свои непосредственные обязанности, а я снова переключился на приближавшийся берег, где всё отчётливее стали проявляться голые скалы и поросшие редкой растительностью возвышенности.

Стараясь не подходить близко к берегу, прибрежные воды которого были просто усыпаны огромными валунами, изредка вырастающими в маленькие островки, судно вскоре достигло широкого пролива, разделяющего сушу на две части. Одна из которых была практически не тронута человеком, а вторая явно приспособлена им под свои нужды. Кто то, рядом, тихо проговорил:

—Наконец то добрались. Вот и залив появился, скоро и Сан-Франциско увидим.

Я стал вспоминать, что, собственно говоря, знаю об этом городе, который так, наверное, и продолжает стоять там, дома. В голову тут же пришли три вещи: мост Золотые Ворота, Алькатрас и золотая лихорадка. Одной из них, к сожалению, я уже не вижу, так как сколько не всматривался в окружающее меня пространство, сколько не вертел головой, а моста как не было, так и нет. Жаль конечно, так хотелось посмотреть на это чудо, сделанное руками человека, но что же поделаешь с тем, что здешние люди ещё не доросли до того, чтобы построить такое грандиозное сооружение. Остаётся надеется на то, что, хотя бы остров стоит и здесь на том же самом месте, и ещё не всё золото нашли, которое природа не скупясь разбросала по этой благодатной земле.

Медленно пройдя между мысами, стоящими практически на против друг друга, "Луиза" начала приближаться к тому берегу, который находился по правому борту. На нём всё отчётливее проявлялись какие то постройки, облепившие склоны холма, плавно сходившего в море. Были эти домики деревянными, не выше двух этажей и ничем не отличались от тех, которые мне уже довелось увидеть. Неужели и здесь всё точно так же, как и на Аляске, такие же убогие домишки, и улицы, загаженные конским навозом? Так думал я до тех пор, пока корабль наконец то не обогнул холм с постройками, беспорядочно расположившимися на нём и перед взором всех тех, кто стоял на палубе, не предстала очередная, не менее живописная картина. Мы увидели бухту, которая с нашей стороны глубоко врезалась в береговую линию, а затем плавно сходила на нет, образовывая что то вроде знака вопроса. Меня поразила не её форма и количество причалов, видневшихся неподалёку, а то сколько она смогла вместить в себе кораблей, разного вида, размера и готовности причалить или же наоборот выйти в море. Тот, кто был в таком лесу, по которому мне довелось путешествовать с Вислоухим, поймёт меня без лишних объяснений, потому что вид у этой бухты практически ничем не отличается от него. Здесь стоял сплошной лес из мачт, через которые невозможно было разглядеть то, что происходит на берегу, лишь изредка возникающие просветы, образующиеся из-за небольшой качки, позволяли увидеть, как выглядит очередной корабль, стоящий за стеной своих собратьев. Не понятно каким образом они все здесь расположились и в двойне не ясно, как они собираются в этой каше передвигаться. Врезаться в этот хаос, который на самом деле наверняка является сложнейшим механизмом по приёму и обслуживанию судов, наш корабль не намеревается. Он, не сбавляя хода проходит мимо этого муравейника и слава богу, не хватало только в конце плавания врезаться в какую нибудь преграду и бесславно затонуть.

Пассажирский причал, к которому стремится наше судно, находился как раз в том месте, где у этого знака вопроса, прикинувшегося бухтой, должна была стоять точка. Именно там, далеко в море, был выдвинут рукотворный и довольно широкий кусок суши, возле которого уже стояло несколько кораблей, очень похожих на старавшуюся точно так же, как и они, пристать к этому берегу, "Луизу".

Экипаж судна и до этого проявлявший себя только с положительной стороны, успешно справился со всеми трудностями, возникшими во время сложного манёвра, и очень мягко прижал левый борт, совсем не маленького корабля, к одному, из множества, причалов порта Сан-Франциско. Стоявшие на палубе люди одобрительно зааплодировали команде и капитану, присоединился к ним и я, поблагодарив таким образом всех моряков за успешно окончившийся рейс. Пока подавали с берега трап и устанавливали сходни на корабле, все терпеливо стояли у борта судна, когда же всё было готово к тому, чтобы появилась возможность покинуть его, толпа ринулась вперёд, не очень разбирая кто кого прижимает или отталкивает, вот вам и джентльмены. Я был сильно удивлён таким поведением мужчин, относившихся до этого момента, к женской половине, вполне прилично, но вскоре понял в чём дело. Все, без разбора, торопились оказаться в первых рядах во время прохождения пограничного контроля, посты которого находились в самом конце причала, а вот зачем им это было надо, до меня так и не дошло.

Мне торопиться всё рано некуда, поэтому я спокойно дождался, когда последняя пассажирка покинула, если быть до конца честным, надоевшее, как горькая редька, за время долгого пути судно и пошёл в сторону входа в носовой трюм, с надеждой на то, что обо мне не забыли и скоро кто нибудь выдаст от туда моего многострадального пса. Надежда оправдалась, один из матросов, приветливо кивнув мне на ходу, почти бегом спустился в люк, за ним последовал и я, а через несколько минут мы с ним снова были на свежем воздухе, вкус которого после затхлого трюма особенно пьянил, но уже в сопровождении счастливо повизгивающего Вислоухого.