Галина Гончарова - Азъ есмь Софья

На хорошее дело.

Оставалось найти людей, знакомых с горным делом, и обеспечить охрану. Ну и все самое необходимое…

Работы – непочатый край. И это пока еще Строгановы не знают. А как начнется дело?

Что они предпримут? Урал покамест их вотчиной был, а тут – пусти на шаг, пролезут на тридцать. Ох, сложно…

Но сдаваться Софья не собиралась. Покусаемся!

Строганов также навестил царевича ближе к весне и принялся жаловаться.

Несправедливость-то какая, царевич!

Я на своей земле ваших людей принял, а вот они мне о таком – и не сказали! Ай-яй-яй, неблагодарность-то какая! Чернющая! Громаднющая!

Алексей Алексеевич покивал и полностью согласился.

Неблагодарность. Только вот месторождение не на вашей земле. Его вообще в тайге открыли. Как делить будем, ежели там вся земля пока еще царская?

Строганов замялся.

Упускать деньгу ему явно не хотелось. Так-то, если б никто не знал, он бы расстарался и этот кусочек себе прирезать. А сейчас – поезд ушел. Но царевич явно был готов делиться.

Сторговались достаточно быстро.

Золото надо было не только добывать – его надо было еще и обрабатывать. Перевозить, хранить, а с учетом геополитической обстановки это превращалось в ту еще задачу.

А потому – охрану собирались делать комплексную. Стрельцы, казаки, люди Строганова… Конечно, рано или поздно кто-то договорится воровать, но скорее поздно, чем рано. Да и тасовать их можно по мере надобности.

Все равно прежде, чем разработки дадут результат, пара лет точно пройдет. Все успеют и прикинуть свою выгоду, и смириться…

Перевезти людей, обустроить их на новом месте, определить месторождение, выкопать шахту, рядом же устроить заводик для выплавки из руды чего поприличнее, хотя бы и слитков – работа не на год. Минимум – два-три.

Тут и разинские сборы пригодились.

Пока людей охранять, пока добро, а кое-кто из тех, что на Дон бежали, и порадовался возможности на Урал переехать. Так уж получилось, что ежели царевич этим делом занимается, то они получаются царевичевы люди, и спрос с них другой, и подати другие.

Да и люди нужны. Не в шахте работать, так землю пахать, охотиться, рыбу ловить, дома ставить, заводик класть… тем, кто работать хочет, дело завсегда найдется.

И даже тем, кому сабля в руках милее лопаты. Места небезопасные, охрана-то нужна, вот там и пригодятся…

И побежали годы.

– Михайла, воды подай!

– Да, дядь Федот!

Мишка опрометью бросился за водой.

А то ж!

Это в школе он царевичев ученик, а в кузнице тульского мастера Федота – Мишка! В крайнем случае, как сейчас, когда тяжелый день за плечами, – Михайла.

Как его в кузницу занесло?

А вот так вот.

Первый выпуск царевичевой школы – он особенный. Детей с улицы взяли, от голода-холода спасли и родни у них никакой, окромя царевича. Вот он, батюшка, здоровья ему да лет долгих, и озаботился устройством судеб выпускников своих.

Незадолго до выпуска принялся приглашать к себе то одного, то другого, расспрашивал, у кого к чему душа лежит, а там…

Называлось это – распределение.

Царевич договорился с мастерами, учеными, приказами по всей Руси-матушке и разослал всюду своих ребят.

Где подмастерьями, где писцами, а где и вот так, как его, Мишку.

– Понимаешь, Миша, с железками возиться – дело доброе, – Мишка как наяву видел перед собой царевича, его улыбку, синие теплые глаза. – Только ведь добро надо для всех делать. И знание – оно всем доступно должно быть. Вот вы читать-писать умеете, наукам обучены, бою, опять же… но у тебя к военной службе душа не лежит. А у кого из мастеров дети есть – глядишь, у них душа к отцовскому делу не готова. А родители их силой гнут, мол, отцы-деды занимались, а ты не желаешь, неблагодарный? Бывает такое…

Мишка закивал. Да, конечно, бывает.

Царевича он не боялся. Давно по школе всем известно было, что Алексей Алексеевич не чинится и кого угодно выслушает. А уж если чего дельного услышит – рад будет. И наградит соответственно.

А что дельное?

Царевич это объяснил так.

– Все, что необычным, но важным покажется. Люди могут и не увидеть, а вот у тебя глаза свежие, голова светлая…

– А потом куда, государь-царевич?

– А ты сначала кузнечное дело как следует освой, а там и поглядим. Будут и у тебя ученики, будет и кузня. Только сперва сам умельцем стань.

Вот Мишка и старался – аж искры из глаз летели. Ради такого-то… да он из кожи вывернется и назад завернется! Был – босяк, грязь придорожная, никому не нужная, а таперича эвон что делается! Да ежели государь ему говорит, что надобно мастером стать, а кузня будет… Верил ему Мишка, как Богу. Точно будет. Токмо работай.

Мишка подал ковш с водой дядьке Федоту и отступил в сторону.

– А чем опосля займемся, мастер?

– Эвон, погляди…

Федот кивнул на сверток на скамейке.

– Принес купец Ванька. Ствол у него, вишь ты, погнулся.

– А можно…

– Ну погляди.

Мастер Федот мог себе позволить быть добрым. Платил ему царевич достаточно щедро и регулярно. А мальчишку взять на пару лет, подучить – да разве ж это в тягость? Мальчишка, по всему видать, умный, глазастый, на работу сметливый и не лентяй. Такого учить в удовольствие.

Мишка тем временем развернул, посмотрел…

– Дядька Федот, а как это? Тут что же, пулю внутрь загонять не надо?

Удивление мальчишки было непритворным. Огненному бою они все учились и помнили, как тяжко было отмерять порох, загонять пулю в ствол, да еще проверь, не осталось ли там заряда, да и тяжело, и долго, и точности никакой – а тут картина явно другая.

– А это гишпанцы придумали. Тут посмотри, что есть…

Федот, решив сделать крохотный перерыв, опустился на лавку рядом с Мишкой.

Отчего б и не рассказать мальцу, что к чему? Ведь добрый кузнец из него может вырасти…

– Сонь, ты только посмотри!

– Да, Алешенька?

– Это Мишка из Тулы прислал! Красота-то какая!

Софья осмотрела здоровущий пистоль. Подумала, прислонила тяжеленную дуру к шкафу.

– И в чем разница?

– Сонь, ты понимаешь…

Софья не понимала, но старалась.

Как оказалось, оружие могло заряжаться по-разному. Оно было дульнозарядное и казнозарядное. В первом случае все – патрон, порох и прочее, запихивалось именно что в дуло, туда же засыпался порох, все это утрамбовывалось – долго, муторно, неудобно, да к тому же, иногда – читай, часто – по жизненному разгильдяйству, стрелок заряжал ружье дважды. И при выстреле оно уходило в минус за разрывом ствола.

Во втором случае все было аккуратнее и удобнее. Не требовалось все запихивать, клалась пуля, а вот порох располагался отдельно.

Мишка же, увидев где-то казнозарядное оружие, переделал под него имеющееся. Уж скольких ему усилий это стоило – бог весть, но оружие стояло сейчас рядом и радовало глаз.