Константин Калбазов - Кукловод. Книга 2. Партизан

Надо заметить, жандармское управление в этом плане поступает вполне здраво. Для гвардейца стоять на страже интересов его императорского величества — вполне естественная задача. Опять же льготы и жалованье являются достаточным стимулом.

— Здравия желаю, ваше благородие. Вас вызывали?

— Нет, братец, сам сдаваться пришел, — вздохнув, произнес Шестаков.

— Кхм, — даже растерялся от подобных слов унтер.

— Прости, братец. Пошутил я. Мне бы к ротмистру Пескову. Не мог бы ты ему передать, что я к нему с весточкой с фронта, от ротмистра Рогозина Сергея Григорьевича?

— Минутку, ваше благородие.

Ого. Во как жируют жандармы! Дежурный взялся за телефонную трубку, что само по себе было уже показателем. Впрочем, чему тут удивляться, коль скоро они сейчас отдуваются, как говорится, за себя и за того парня. Жандармерия и контрразведка фактически находятся под одной крышей. Во всяком случае, в губернских и уездных городах. Это на фронте и в столице они сами по себе. Хотя… Вот не помешали бы контрразведчики хотя бы по одному на полк, ой как не помешали бы! Причем именно из числа жандармских кадров. Нда. Не научил ничему этих идиотов девятьсот пятый год.

— Ваше благородие, пожалуйте, ваши документы, — получив соответствующую команду, вновь обратился унтер.

Шестаков протянул ему свою офицерскую книжку и дождался, когда дежурный внесет его данные в толстую амбарную книгу. А то как же, порядок прежде всего. Вот странное дело, сколько всего Советы переняли у царской России и пронесли неизменным почти в течение века. Да и после распада Союза не больно-то все переменилось.

Пройдя церемонию регистрации, Шестаков поднялся на второй этаж в указанный кабинет. Хм. Хорошо живут душители свободы. По широкой лестнице и всему коридору расстелена ковровая дорожка. Внутренняя отделка явно говорит о недавно прошедшем ремонте. Причем довольно качественном. Еще лет двадцать пять назад, в слое Шейранова, такая отделка была бы совсем не зазорной даже для какого-нибудь горкома или райкома партии.

Нда. Опять не в пользу коммунистов. Нет, он, конечно, к ним с особыми чувствами. Но ведь их никто не заставлял душить любую инициативу, и уж тем более — предпринимательство. Хотя да. Были и положительные моменты. То же образование, стабильность и уверенность в завтрашнем дне. Да много чего. Он вовсе не собирался утверждать, что все было плохо. Но дурости, пожалуй, все же имелось побольше, иначе советская империя не развалилась бы в одночасье.

Хозяином кабинета оказался молодой человек далеко не героических пропорций. Скорее даже щуплый. Ну, совсем непредставительный вид. Вроде и форма пошита на заказ, и все подогнано тютелька в тютельку. Но… Такого хоть измордуй на плацу, все одно никакого толку, наружу так и будет лезть гражданский шпак. Да еще эти очочки-блюдечки…

Хм. А вот взгляд умный, пронзительный и где-то ироничный. Но… Вот не цербер он, и все тут. Ну, представьте себе талантливого и подающего большие надежды студента-недотепу, обрядите его в форму и получите полную картину. Так и подмывает отпустить по его поводу какую-нибудь безвинную шутку или устроить розыгрыш. Но наверное, все же не стоит. Во-первых, в этом ведомстве простофили не выслуживаются в начальники управления даже по большому блату. Во-вторых, Рогозин, который и по виду, и по определенным повадкам самый настоящий волкодав, уж больно хорошего о нем мнения.

— Разрешите?

— Проходите, господин подпоручик, — поднимаясь со своего места, как радушный хозяин, пригласил Песков. — Значит, вы с приветом с фронта? Признаться, польщен, что Сергей Григорьевич не забывает обо мне.

— Ну, можно и так сказать, — дернув себя за нос, произнес Шестаков. — Хотя вообще-то я к вам по делу. И уж простите, но Сергей Григорьевич вспомнил о вас именно в этой связи. Если вас это не сильно расстроит.

— Ну что вы, какие расстройства. Наоборот, моему наставнику понадобилась моя помощь. Это, знаете ли, дорогого стоит.

— Наставнику? Вот уж не думал…

— Когда я только начал служить в корпусе, Сергей Григорьевич уже был поручиком, и меня, как подающего надежды недотепу, закрепили за ним, набираться ума-разума. Ох, и намучился он со мной!

— Возможно. Но ведь и результат налицо, — подыграл ротмистру Шестаков.

— Не буду спорить, результат получился неплохим. Но, признаться, тут уж скорее спасибо войне, которая призвала на фронт таких специалистов, как Сергей Григорьевич.

Нет, не играет, он и впрямь так думает. Хотя прекрасно видно, что цену себе знает. Вот так скромничают господа жандармы, миндальничают с потенциальными врагами государства, а потом те же их будут резать, вешать и расстреливать. Ну да Шестакову сейчас как-то не до этого.

— Если вы не против, господин ротмистр…

— Родион Константинович, если вас не затруднит. Я, знаете ли, остался все тем же гражданским, и если бы было дозволено, то непременно предпочел бы на службе гражданское платье. Но увы. Не положено-с.

— В таком случае, Иван Викентьевич.

— Очень приятно. Итак, Иван Викентьевич, что вас привело ко мне?

— Для начала, Родион Константинович, позвольте все же передать вам привет от вашего бывшего наставника.

С этими словами Шестаков достал из нагрудного кармана конверт и вручил адресату. Ротмистр тут же его вскрыл и быстро пробежал взглядом. Действительно быстро. Там читать-то всего лишь несколько строк, написанных убористым почерком. Отложив листок в сторону, ротмистр откинулся на спинку кресла и с любопытством посмотрел на подпоручика.

— Заинтриговал Сергей Григорьевич, нечего сказать. Он просит меня оказать вам всестороннюю помощь, каким бы вздором это ни выглядело. А еще говорит о том, что в моих руках, можно сказать, судьба фронта, если не всей войны. Весьма занятно. Может быть, объясните, Иван Викентьевич?

— Если в двух словах, то вы прекрасно знаете, что значит обладать нужной информацией в нужный момент.

— Намекаете на залог успеха?

— Именно. Так вот, успех Брусилова был основан на точной информации о действиях противника, добытых моей, если хотите, командой охотников…

При этих словах во взгляде ротмистра мелькнуло нечто, отдаленно походящее на обиду или задетое самолюбие. Как видно, ему пришлось не по душе то, что с ним не до конца откровенны. Нет, он, конечно, понимает, что означает доведение сведений в части, касающейся… И все же при его допуске и послужном списке, в серьезности которого сомневаться не приходилось, даже тень недоверия способна ранить.

— Хорошо. Эта команда создана по моей личной инициативе, за мои же личные средства. Но только, увольте, я буду краток, потому как рассказывать об этом можно долго. Уж поверьте, приключений мы хлебнули выше крыши…