Константин Калбазов - Кукловод. Книга 2. Партизан

— Л-лихо, — дернув подбородком, высказал свое мнение Шестаков.

— Ну, для оценки пока еще слишком рано. Знаете, как говорится — гладко было на бумаге, да забыли про овраги, а по ним ходить. Так что давайте все шаг за шагом. И следующим у нас — ваши партизаны.

— Да, конечно. Итак, нам нужна схема охраны, расположение и количество постов и подразделений.

— Вот здесь все указано, — полковник развернул лист бумаги, на котором была изображена схема лагеря. — Всего восемь парных постов по периметру, включая угловые вышки. Вот здесь казарма, в которой располагаются два взвода охраны и обеспечения. Это караульное помещение. Пожалуй, все.

— Смена постов?

— В четные часы.

— По два часа. Хорошо. Что собой представляет охрана?

— Обычные тыловики. Бараны, в общем.

— Ну что же, по охране понятно. Нейтрализуем без проблем, хотя и не без крови. Что дальше?

— Я и мой штаб будем находиться в этом бараке. — Столетов указал на схеме один из прямоугольников. — Жду вашего доклада. И еще. Я, конечно же, все понимаю. Но желательно закончить все уже к полуночи.

— Даже так?

— За ночь нам нужно будет освободить еще один лагерь, с нижними чинами, и успеть с ним полностью разобраться, чтобы уже на рассвете захватить Будапешт.

— Кхм. Там три запасных батальона, это более четырех тысяч солдат. Комендантская рота. Плюс рота охраны и обеспечения арсенала.

— Вот именно поэтому нам и дорога каждая минута этой ночи, чтобы застать всех их в постелях. Я не сторонник лишнего кровопролития. К тому же в этих запасных батальонах также найдется столь необходимое нам оружие. А то еще окажется, что в арсенале нет русских патронов.

— Я вас понял, господин полковник. Ну что же, тогда мне пора. Надо еще застать открытыми лавки, чтобы закупить столь необходимую вам канцелярию. Кстати, я на машине, доверху груженной оружием. Могу подбросить что-нибудь.

— Н-нет. Не надо, — было видно, что желание ощутить в руках тяжесть оружия у полковника велико, но он все же отказался. — Не хватало еще все испортить в самый решительный момент, — усмехнувшись заметил он, а потом совершенно серьезно закончил: — Я даже не всем скажу о том, что задуманное свершится сегодня, чтобы никто не испортил все своим нестандартным поведением.

Канцелярскими принадлежностями Шестаков успел разжиться, но не без затруднений. Лавочник уже собирался закрываться, когда к нему вошел столь завидный покупатель. Обрадовался ли он? Разумеется. Вот только все равно намеревался закрыться, несмотря на несомненную выгоду. Вот так вот. А казалось бы, частная собственность, и за солидную прибыль стоит слегка подзадержаться. Не тут-то было. Рабочий день окончен, и немецкая педантичность требовала закрыть магазин. Так что для выполнения самого простого из всех пунктов плана Шестакову пришлось буквально вывернуться наизнанку…

Подпоручик повернул голову, разминая затекшую шею. Сначала в одну сторону. Потом в другую. Вроде полегче. Взгляд на часы. Еще целых пять минут. Хуже нет, чем ждать и догонять. Но не бросаться же в атаку. В таком деле главное — точный расчет и четкое следование разработанному плану.

Нет, ясно, что все планы летят к черту с первым выстрелом. Но это в открытом бою. А вот когда так, тайно, тишком-бочком, то вероятность осуществления всего намеченного вполне высока. И уж тем более если личный состав натаскан в длительных и изнурительных тренировках.

Он ждал выстрелов, но ничего так и не услышал. Хотя вокруг и стоит тихая майская ночь, тишину которой не нарушают даже сверчки. В смысле, конечно, единицы стрекочут, но этого явно недостаточно для шумового фона. Фигурки часовых, отчетливо видимые при лунном свете, начали валиться, как тряпичные куклы, не издав ни звука. Угу. Снайперы уже собаку съели в этом деле. А сейчас их вполне достаточно, чтобы одновременно уничтожить всех шестнадцать.

Шестаков подал сигнал своей группе, и они, дружно поднявшись, двинулись к воротам. В стороне появились тени, которые бросились прямиком к проволочному заграждению. У них имеются кусачки, так что эту преграду они преодолеют без труда. Зато выйдут сразу же к казарме, в которой располагаются австрийские солдаты.

Без труда открыв ворота, прошли на территорию лагеря и повернули направо, к караульному помещению. По здравом размышлении Шестаков решил идти совершенно открыто. Дело в том, что непосредственно у караульного помещения также имеется часовой, только его не рассмотреть с внешних позиций. Подходы к караулке, выгороженной проволочным забором, совершенно открыты. Поэтому высока вероятность того, что часовой заметит крадущегося. А вот если так, внаглую, не скрываясь…

— Кого там несет? — послышался не особо громкий оклик часового.

— А ты что же, устава не знаешь, солдат? Это что еще за окрик? — спокойно и уверенным голосом человека, привыкшего отдавать команды, произнес Шестаков.

Но выкрикнуть положенную по уставу фразу растерявшийся солдат уже не успел. Продолжавший движение подпоручик приблизился на достаточное расстояние и, вскинув «наган» с глушителем, нажал на спуск. Часовой опрокинулся на спину, царапая руками грудь и скребя ногами землю. С пробитым легким особо не покричишь и не постонешь, тут бы хоть раз вдохнуть.

Калитка, забранная все в ту же колючую проволоку, закрыта на простой засов. Просунуть руку, оттолкнуть его, и проход свободен. Теперь дальше, к двери в саму караулку. Шестаков дернул ее. Закрыта. Надо же. Вот уж чего не ожидал, так это того, что в этом месте будут придерживаться требований устава караульной службы.

— Чего тебе, Ганс? — послышался недовольный голос солдата, охраняющего дверь в караулку и, как видно, обращающегося к часовому.

Говорит на немецком. Уже легче. Хотя, признаться, лучше бы дверь была открыта. Потому как может ведь и не получиться. Он подал знак бойцам приготовиться атаковать противника через окна. Не хотелось бы, потому что на окнах решетки и шум поднимется однозначно. А тут ведь от одного лагеря до другого рукой подать. Они вообще чуть не в ряд выстроились, на отдалении в несколько сот метров.

— Открывай, — прикрыв рот ладонью, чтобы хоть как-то изменить голос, произнес подпоручик.

И… послышался звук отодвигаемого засова. Вот уж спасибо, так спасибо. Хоть бери и в живых оставляй. Но…

Шестаков выстрелил ошалевшему солдату прямо в лицо, после чего переступил через упавшее тело и вошел в тамбур. Еще одна дверь. Ну, это понятно, морозы здесь зимой серьезные, поэтому без такого тамбура никак. Но вторая дверь не заперта. Так что он без труда попал в довольно просторную комнату, где за разговорами коротает время свободная смена.

— Никому не двигаться, — отсекая пирамиду с винтовками от личного состава и наведя на них «наган», приказал Шестаков.