Талгат Сабденов - Чужой среди чужих

Десять и одна сфера, разделенные на семь, три и одну. Семь посланников, способных сокрушить Лилим силой. Три посланника, способных сломать волю Лилим. Один неизвестный и от того самый опасный. Из семи пять сфер уже погасли навсегда, скоро придет черед остальных. А пока — нужно просто сосредоточиться на текущих делах. В частности на женщине, которая сейчас стоит перед столом и бодро перечисляет аргументы в пользу совместного проживания пилотов.

— Разрешаю.

Собственно, почему бы и нет? Это не играет никакой принципиально важной роли. Забавно, что аналогичное предложение всего на день раньше прислал старый клещ Цуруми, мотивируя тем, что с поредевшим штатом проживание всех троих в одном месте будет единственно возможным способом обеспечить им охрану. На бесконечно короткий миг даже показалось забавным, как капитан будет объяснять Рей необходимость прибираться в комнате и выкидывать мусор до того, как мешки полностью заполнят собой проход.

— Благодарю, Командующий!

— Можете идти, капитан.

Кацураги отдала честь и промаршировала к выходу.

— Думаешь, стоило это делать? — хмуро поинтересовался Козо.

Старый профессор, сменивший лабораторный халат на военный мундир, с самого ура выглядел мрачным и подавленным.

— Хуже не будет.

— А может, просто теряешь контроль над ситуацией?

Следует признать, в чем–то он прав. Появившийся из ниоткуда "Серафим" старательно путал все карты, встревая в самых неожиданных местах. И при этом каждое его действие, будь то мелкая случайность вроде короткой беседы с Синдзи или целенаправленные акции — причудливые цепи событий в итоге выстраивались так, что результат был непредсказуемым, но неожиданно благоприятным. Это относилось даже к недавней бойне в городе. Комитет решил форсировать события и начал подготовку о пересылке в токийский филиал NERV Евы‑05, до сих пор задействованной в экспериментах с S2-приводом. Про пилота пока ничего не было слышно, и это не могло не вызывать беспокойства. Но в то же время, это значило, что старикам придется раньше времени выложить на стол приберегаемый на черный день козырь. А это значит — боятся, скоро допустят ошибку. Так что уничтожать "Серафима" в планы пока не входит, в идеале же его следует поставить на свою сторону и использовать как контрмеру против SEELE.

Остается одна проблема: что предложить этому существу в качестве стимула для сотрудничества? Деньги и материальные ценности в целом его, судя по данным контрразведки, не интересуют. Да и вообще, нацеленности ни на прямую, ни на косвенную выгоду в действиях "Серафима" не прослеживалось. Словно он поступал таким образом не ради конкретного результата, не ради себя или даже человечества, а во имя некоего отвлеченного принципа…

— Икари. Думаю, тебе стоит кое–что узнать, — голос заместителя оборвал формирующуюся мысль на середине. Нахалка выскользнула из черепа и дала деру, противно хихикая.

— В чем дело?

— Сегодня утром я проверял свою почту и обнаружил довольно странный e-mail. Он пришел на адрес, который знают три человека в мире, включая нас с тобой.

— И?

— Адрес отправителя не был опознан. А сообщение было совсем коротким. Там было написано: "Бесполезно. Юи не вернется".

Спокойно. Предельно спокойно. Страх убивает разум, страх — это маленькая смерть, я взгляну в глаза своему страху, страх пройдет сквозь меня и страх исчезнет, останусь лишь я…

— Второй отдел уже в курсе?

— Разумеется, нет.

— Правильно.

— У тебя тоже только одна идея, чьих это рук дело?

— Да. И это еще одна причина для его скорейшей поимки. Нельзя допустить, что бы "Серафим" оказался в чужих руках.

— Знаешь, после того, что рассказал инспектор Редзи, я опасаюсь, что Комитет может быть истреблен до последнего человека прежде, чем мы уничтожим последнего Ангела. Наверняка SEELE продолжают искать "Серафима" без нашего ведома, но даже если они смогут его обнаружить — то только умоются кровью. Икари, я не трус, но мне тоже решительно не понятно, зачем нам тратить силы на ходячее оружие массового поражения, которое нельзя ни контролировать, ни запереть?

— Ты мыслишь слишком плоско, Фуюцки. Посуди сам: сперва "Серафим" невредимым уходит из рук Второго отдела, в профессионализме которого не приходится сомневаться, попутно перерезав почти два десятка человек. После этого он исчезает из города, получив от своего информатора всего одно единственное имя. Кстати, напомни мне сочинить текст официальных соболезнований. Будь на его месте обычный убийца, он бы лег на дно, и ближайшие месяцы мы бы вряд ли смогли что–то разузнать. Но "Серафим", игнорируя эту, казалось бы, очевидную логику, любезно ставит нас в известность о своих планах и местоположении, мимоходом небрежно бросая нам в лицо наши же секреты. Теперь понимаешь?

— Теперь я понимаю, почему Цуруми отправил в Токио‑2 всего одного человека.

Две недели спустя, Токио‑2, деловой квартал.

Период между восемью и одиннадцатью часами вечера — пожалуй, самое благодушное время суток. Ужин в этот момент уже мирно переваривается в желудках, но люди еще бодры, а негодяи и дети ночи только–только досматривают последний сон. В той или иной мере это относится ко всем. И к охранникам, только что заступившим на ночную смену, и вполголоса обсуждающим вчерашний бейсбольный матч. И к уборщикам, что заполнили коридоры согласно графику, хотя большинство сотрудников еще на месте. И даже к самим сотрудникам, от офис–менеджеров и дизайнеров до программистов и руководителей проектов, которые продолжают работу, не обращая особого внимания на трудовое законодательство и собственное здоровье — сверхурочные в этой стране не исключительная мера, а повсеместная норма, которая зачастую даже не оплачивается. Эти подтянутые мужчины и женщины в строгих костюмах и с пустыми глазами пришли на работу за полчаса до начала рабочего дня, и уйдут не раньше, чем через три после официального его окончания. Многие из них к тридцати годам имеют приобретенные хронические заболевания, а к сорока безнадежно губят организм, и без того ослабленный регулярной выпивкой, недосыпанием и плохой экологией. Некоторые умирают, причем иногда — прямо за рабочим компьютером. Но при этом иной жизни они для себя не мыслят, и более того — считают ежегодный оплачиваемый отпуск, больничные и выходные ненужной и вредной роскошью, с помощью которой гайдзины пытаются ослабить Страну Восходящего Солнца, да живет ее Император десять тысяч лет. Они — это сараримены, кровеносные клетки постударной японской экономики, даже во времена всемирного безумия и хаоса верные принципам традиционной иерархии и бесконечно преданные своему хозяину. Но летний вечер умиротворяет даже их.