Эдуард Велипольский - Бесконечное движение к свету

Мы успешно проводили операции. Во время одной из них довольно долго пришлось сдерживать напор душманов. Держаться надо было до определённого момента, а потом отступить, что бы увлечь за собой и тем самым заманить в капкан. И вот во время этого боя, я вдруг заметил солдатика, в звании младшего сержанта. Молодого, не обстреленого, только что прибывшего к нам в часть. Обычно навичков, в их первом бою, мы держали у себя за спиной, чтоб привыкли, притёрлись. Это был худенький, голубоглазый юноша, не обстрелянный, пугливый. Он присел у скалы, прижался к камню, вцепившись своими белыми ручонками в автомат. Я подошёл к нему, дал очередь из автомата в сторону противника, показывая тем самым, какой я храбрый.

– Страшно? – спросил я. Его глаза говорили «да» но кивком головы он ответил «нет».

– Отходи назад, к машине второго взвода – приказал я.

– Там стреляют – тихо произнёс он. И тут я сорвался. Во время боя испытываешь сильную психологическую нагрузку и срываешься очень легко. Я не любил когда обсуждались мои приказы. Я повторил приказ ещё раз, криком, громко и грязно выругавшись.

Он сделал только два шага и упал как подкошенный.

Я считал, что этот участок не простреливается. Что это было – не знаю до сих пор: то ли шальная пуля, то ли рикошет, то ли затаившийся снайпер, не замеченный нами.

Я склонился над солдатом, он смотрел на меня так же испуганно, но без укора и обиды.

– Держись, всё будет хорошо – сказал я, поднял его на руки и понёс к БМП.

Когда я подошёл к машине, его взгляд уже был остекленевшим. «Младший сержант Шаус» – прочитал я бирку на подсумке.

Мне часто приходилось видеть смерть вблизи, но именно с этого момента я перестал её бояться. Даже подсознательно.

Где-то через год мне вдруг начал сниться этот солдатик. Мне снилось разное, но в каждом сне присутствовал он, младший сержант Шаус. Он всегда находился в стороне и молча наблюдал за мной и моим сном. Даже днём, наяву, я стал чувствовать его молчаливое присутствие.

Уже потом, спустя какое-то время, я побывал на родине младшего сержанта Шауса, нашёл его могилу. Она была без надгробья, но ухоженной. Я стоял возле неё, и мне казалось, что там, под полутораметровым слоем земли, лежит не разложившаяся плоть, а цельное, не тронутое тленом тело солдата, которое я когда-то нёс на руках. И что это тело теперь знает, что я здесь, что я пришёл к нему.

Он был единственным ребёнком в семье. После его гибели отец умер, а мать стала алкоголичкой. Я её не осуждаю. Кстати, мою мать тоже погубил алкоголь. Когда она поняла, что уже не может с ним справится, отдала меня в детский дом, а сама исчезла из этой жизни, в самом прямом смысле. У меня осталось одно единственное, детское воспоминание о матери – я уснул и мне стало холодно. Тогда я встал с кровати, пошёл в другую комнату, где горел свет и нашёл там её. Она в одежде, без одеяла, пьяная спала на диване. Я лёг рядом и прижался к телу. Она меня обняла, согрела и я уснул.

Видно в её жизни что-то не сложилось, раз она приняла такое решение. Я ничего не выяснил и ничего не узнал о ней, но я уверен, что она была хорошим человеком и любила меня. И я ей до конца жизни буду благодарен, лишь за то, что она просто была.

Я в военкомате говорил, что бы на могиле Шауса установить памятник. Они сказали – «Но ведь он же не герой». Кабинетные крысы! Что они знают о войне и героизме? Я ему поставил свой памятник, за свои деньги. Его матери я каждый месяц шлю деньги. Она, конечно, их пропивает. Ну и пусть….

Последние слова полковник произносил, отведя взгляд в сторону. Вдруг он резко развернулся и пошёл вдоль кустов. Лейтенант последовал за ним, а за лейтенантом – невидимый Андрей.

За кустами, на возвышенности, стоял БТР, с выдвинутой телескопической антенной. Рядом располагался ГАЗ-66, с кузовом типа КУНГ. Метрах в пяти от машин ходил часовой. Заметив полковника, он подошёл к открытым дверям КУНГа, и сообщил о его прибытии. Вскоре оттуда выскочил капитан и направился навстречу полковнику.

– Почему без бронежилета?! – сразу набросился на него тот.

– Жарко, товарищ полковник – ответил капитан.

– Да, в морге, пожалуй, будет прохладнее.

– Так я же постоянно в машине.

– Пулемётная очередь эти доски порвёт как туалетную бумагу вместе с тобой.

– Но… – хотел что-то возразить капитан, однако полковник не дал ему сказать, грозно крикнув – «Отставить разговоры!».

– Есть, товарищ полковник – капитан стал по стойке смирно.

– Как обстановка? – спросил полковник, но уже совершенно другим тоном.

– Тишина.

– Этого и следовало ожидать. Но вы продолжайте следить за эфиром. Фиксируйте каждый звук. А где Тарасов?

– К Зубову поехал.

– А почему нас не подождал?

– Он сказал, что один справиться.

– Ну что ж, пускай справляется. Идите на место капитан. Мы его здесь подождём.

Капитан полез обратно в машину, а полковник, осмотревшись по сторонам, сказал лейтенанту – «Пойдём в тень. Здесь действительно жарко».

Метрах в ста росли два высоких каштана, а внизу, как раз в тени, почти в одной куче лежало несколько больших валунов. Подойдя к ним, полковник сел на камень и задумчиво начал смотреть вдаль.

Лейтенант так же присел рядом и, бросив косой взгляд на лицо полковника, стал оглядываться по сторонам. Видно молчание его тяготило и, спустя какое-то время, он заговорил первым.

– А я вот из семьи военных. У меня даже прадед был военный. Мама всю жизнь в санчасти поработала, в звании майор ушла в отставку. А я сам сюда попросился. Захотел себя испытать.

Полковник, казалось, его не слышал. Он по-прежнему, застывшим взглядом смотрел куда-то вдаль, никак не реагируя на слова лейтенанта. Но вдруг, не меняя позы и взгляда, спросил – "Лейтенант, ты веришь в Бога?".

Лейтенант глубоко вздохнул и задумался, глядя в том же направлении, куда смотрел полковник.

– Я даже не знаю… – вполголоса произнёс он.

– Я тебя понимаю лейтенант: когда находишься в начале жизненного пути, когда здоров, полон сил и энергии, которая от избытка бьёт через край, и ты в любое время и в любом состоянии пребываешь в оптимизме, то зачем думать о том, что будет в конце? Всему своё время. И это, в общем-то, правильно. Но на войне всё по-другому. Вот мы здесь сидим, а где-нибудь там, за два километра отсюда, кто-нибудь нас с интересом рассматривает в оптический прицел. Современная оптика хорошо увеличивает, а хорошо пристреленная винтовка, бьёт точно. Они не будут стрелять в бронежилет, они прекрасно, во всех подробностях, видят твоё лицо.

Входное отверстие винтовочной пули, калибра семь шестьдесят два, небольшое, но выходное – страшное. У жертвы, практически, нет шансов. Всё может прекратиться в один миг.

– А какая разница веру я или нет? – вдруг, как-то даже вызывающе спросил лейтенант – Если там что-то есть, так оно было, есть и будет, независимо от того веру я или нет. А если там ничего нет, то ничего и не будет, сколько бы я не верил.