Виктория Ковалева - Попаданка: Мертвая, но довольная

– А как же ты? – страх за дорого человека сжал сердце своей ледяной лапой.

– Одному мне будет легче уйти незамеченным, – как можно более спокойно произнес некромант и, покосившись на тяжело дышащего Тиамата, резко произнес: – Поторопитесь!

Пришлось нам опять транспортировать истекающего кровью стекера до ближайшего темного угла и выключить кристаллические светильники.

– Держись… за меня… крепче… – побелевшими губами прошептал Тиамат, и я беспрекословно обняла полулежащего мужчину, стараясь не задеть рану, – … закрой… глаза…

Я послушно смежила веки, и через мгновение почувствовала прохладу и запах сырости.

– Ти, где мы? – дрожащим от страха голосом спросила я, все еще не в силах разжать пальцы, вцепившиеся в окровавленную рубашку стекера.

Ответа на мой вопрос не последовало. Теневик потерял сознание, и только судорожные хриплые вздохи говорили о том, что парень еще жив. Вопрос, надолго ли?

Оглядевшись, я обнаружила, что перенеслись мы в небольшую, погруженную в полумрак комнату, абсолютно пустую, если не считать низкого топчана в углу и покосившегося табурета со сломанной ножкой. В помещении было сыро и грязно, но надо признать, гораздо безопаснее, чем в усеянной трупами гостинице.

Собрав остатки сил, я с трудом, стараясь не задеть рану, оттащила бессознательное, но крайне тяжелое тело Тиамата на топчан и без сил рухнула прямо на грязный холодный пол, пытаясь выровнять сбившееся дыхание. Понимая, что от длительного пребывания на ледяном полу здоровья у меня не прибавится, я, постанывая и кряхтя как старая бабка, смогла принять сидячее положение и на четвереньках переползти к стекеру в ноги. На большее меня не хватило.

Обхватив подтянутые к груди колени руками, я изо всех сил старалась не разреветься. Стресс после пережитого нападения страх за Лазаря и, чего уж там, за раненого стекера, осознание того, что, похоже, в этот раз мы окончательно проиграли – разве мало поводов для слез? Предательская влага все же скользнула по щекам, и я жалостливо всхлипнула.

– Чего… разнылась? – послышался слабый, на грани шепота, голос Теневика.

– Ти! – я резко обернулась к парню и тут же содрогнулась: светящиеся фиолетовым светом глаза в полумраке комнаты выглядели довольно жутко. – Как ты?

– А ты… как… думаешь? – даже несмотря на то, что говорить стекеру было явно тяжело, в его голосе слышалась ирония.

– Тебе стоит поберечь силы, – мягко произнесла я, про себя удивляясь тому, что Тиамат и на пороге смерти умудрялся оставаться все той же вредной ехидиной.

Теневик презрительно фыркнул, но развивать дающийся ему с таким трудом диалог не стал. Прикрыв глаза, он больше не обращал на меня никакого внимания, и лишь изредка в тишине выстывшей комнатушки раздавались его приглушенные стоны.

Чем же ему помочь? С такой кровопотерей, стекер имеет все шансы не дождаться Лазаря и отправиться к праотцам в самом ближайшем времени. И останусь я здесь совсем одна, наедине с трупом, который, между прочим, запросто может подняться с не самыми дружелюбными намерениями…

«Роа?» – даже не знаю, почему я решила позвать свою Тьму, может просто невыносимо было сидеть здесь, осознавая, что от тебя сейчас ничего не зависит. – «Роа, ты меня слышишь?»

«Да, Хозяйка!» – прошелестело в ответ.

«Роа, ты сможешь чем-нибудь помочь Тиамату?» – с надеждой спросила я, внутренне понимая, что шансов на положительный ответ ничтожно мало.

«Я – нет» – подтвердила мои худшие опасения Роа, но затем неожиданно добавила: «Зато ты сможешь, Хозяйка!»

«Не уверенна, что у меня получится, – грустно заметила я, – оказание первой медицинской помощи, мягко говоря, не мой конек, да и условия здесь совсем не подходящие».

«Ты можешь поделиться с ним своей жизненной силой, – пояснила Тьма, – но это будет больно».

«А чем мне это грозит?» – все-таки, жертвовать собственной жизнью ради спасения стекера я была не готова.

«Не считая крайне неприятных ощущений во время передачи, ты некоторое время будешь очень слаба, и возможно, потеряешь сознание» – честно ответила Роа.

«Но Тиамат поправится?» – уточнила я.

«Теневик получит шанс выжить, – спокойно ответила Тьма, – а сейчас он неуклонно приближается к черте. Я слышу, как бьется в агонии его Тьма, так что времени на то, чтобы решиться, у тебя практически не осталось».

Понимая, что, возможно, сейчас совершаю очень большую ошибку, я все же дала свое согласие на добровольное донорство своей жизненной силы.

«Приложи руки к ране и постарайся расслабиться!» – проинструктировала меня Роа и, дождавшись, пока я выполню ее требования, предупредила: – «Как бы ни было больно, не вздумай убирать руки, иначе канал разорвется».

Я кивнула и приготовилась к неприятным ощущениям. Началось все со звона в ушах, который, постепенно нарастая, приносил с собой боль. Сильная ломота в висках и затылке вскоре превратилась в раскаленный шар, который, казалось, выплавлял мозг и спускался вниз по позвоночнику. Грудь сдавило, сердце протестующее забилось с утроенной силой, пальцы свело судорогой, а в животе как будто взорвалась атомная бомба, превратив мои внутренности в тлеющие угольки. Хотелось заорать, убрать руки, самолично убить раненого стекера, лишь бы эта невыносимая пытка прекратилась. Но скованное болью тело будто парализовало, не давая мне никакой возможности прервать контакт. Глаза застилало кровавое марево, а во рту образовался гадкий металлический привкус, только усиливающий накатившую тошноту. Секунды для меня растянулись в часы, и я, проклиная себя за столь опрометчивый поступок, молила мироздание, чтобы все наконец закончилось. Мироздание меня услышало, и сознание погрузилось во тьму.

«Хозяйка, просыпайся!» – голос Роа ворвался в липкое вязкое марево, которое неохотно, но всё же стало отпускать меня. В висках всё еще пульсировала боль, но по сравнению с тем, что мне пришлось пережить, она была совсем незначительной.

С трудом разлепив тяжелые веки, я первым делом посмотрела на Тиамата, и убедившись, что тот дышит и, похоже, спит, с большим трудом села, чувствуя сильное головокружение и слабость.

– Ну и зачем ты это сделала? – слова стекера раздались так неожиданно, что я дернулась и едва не свалилась с топчана.

– Вообще-то, в таких случаях говорят «спасибо», – теперь голосом умирающего больного в нашей компании могла похвастаться и я.

– Ты хоть соображаешь, насколько это было опасно? – наплевав на элементарную вежливость, угрюмо поинтересовался этот неблагодарный паршивец. – Как тебе вообще могло в голову такое прийти?

– Ну, извини, что не дала тебе героически погибнуть! – едко бросила я, кипя от возмущения.