Ольга МкАллистер - Последняя воля Мистера Эддингтона

Англия. 1811 год.

Только теперь, вспомнив о найденной в сейфе записке с именем Джона Оулдриджа, Виктория поняла, что речь шла не об адвокате, который присутствовал в церкви, а о его далеком предке. И вполне вероятно, что далекий предок дядюшки, участвовавший в войне 1763 года, впоследствии ставший другом мистера Оулдриджа, не кто иной, как он сам, собственной персоной.

Нужно искать Оулдриджа, подумала Виктория и направилась в сторону деревни. Этот путь показался ей невероятно длинным. Почва была сырой. Каблуки туфель то и дело проваливались в землю. Окончательно измучившись, она разулась и пошла босиком. И даже вероятность наступить на змею уже казалась не такой ужасной по сравнению с дикой болью в ступнях, которую она испытывала.

Через некоторое время Виктория подошла к деревне. Несмотря на ранее время, жизнь здесь уже кипела вовсю. На окраине ей встретился мальчик лет девяти, гнавший на пастбище скот.

Викки спросила его:

– Не проходят ли здесь почтовые дилижансы?

– Конечно, мисс, регулярно, – удивившись такому вопросу, ответил мальчик.

– Сегодня по полудню прибывает карета из Ландшира и дальше следует до Лондона.

– Как раз туда мне и нужно, – обрадовалась Викки. – А скажи, пожалуйста, извозчика, я так понимаю, можно будет найти в трактире?

– Ну конечно, где же еще, – усмехнулся мальчик. – Вон, это там, – указал он пальцем на небольшое сооружение, из трубы которого валил черный дым. – Мисс, – заговорил мальчик, – можно задать вам вопрос?

– Задавай, только я не обещаю, что отвечу на него, – сказала Виктория.

– Мисс, а вы волшебница? – неуверенно спросил он.

– А почему ты так решил? – удивилась Виктория.

– Просто вы странная: платье на вас необычное, появились из леса, и наречие не местное.

– Да, волшебница, – улыбнулась Викки. – Только я добрая волшебница, и если ты никому не скажешь о нашей встрече, я тебя отблагодарю.

Достав из мешочка монету, она дала ее мальчику.

Глаза ребенка засияли от радости:

– Спасибо тебе, добрая волшебница, – сказал он.

– Прощай, – сказала Виктория и уже было направилась в сторону трактира, как паренек догнал ее.

– Постойте, – заговорил он, – если вы скрываетесь, то лучше туда не идти. В таком-то виде вы сразу привлечете много внимания. Дайте мне пару монет и ждите здесь. Я сбегаю до трактира и договорюсь, чтобы извозчик забрал вас отсюда по пути в город.

– Спасибо тебе, мой маленький друг.

Виктория достала из мешочка еще пару монет и отдала мальчику. Тот быстро взял их и тотчас скрылся из виду.

Викки уселась под огромным дубом. В ожидании она стала прокручивать в голове все, что произошло за последние сутки. До сих пор не верилось, что это с ней происходит наяву. Теперь становилось понятно, почему мать запрещала ей общаться с дядей. Возможно, она все знала или догадывалась о существовании потайной двери.

Мальчика не было уже более часа. Викки начала волноваться, вернется ли он вообще. «Может, он убежал, решив оставить деньги себе, а может, испугался меня…». Виктория уже начала упрекать себя за то, что вообще завела с ним разговор, как паренек показался вдали.

– У меня хорошие новости, мисс! – еще издалека прокричал мальчик. – По каким-то причинам дилижанс прибыл в деревню раньше и уже через полчаса будет здесь. А еще я принес вам немного хлеба и сыра. Вы ведь еще не завтракали?

Викки поблагодарила за еду. Она действительно была очень голодна.

В ожидании кареты мальчик рассказал Виктории историю всей своей жизни: про мать, которая совсем его не замечает, так как постоянно занята домашними делами и младшими детьми; про отца, который сутками работает в поле, а домой приходит такой уставший, что, поев, сразу засыпает, а рано утром снова уходит в поле; про соседских мальчишек и даже про девочку, которая ему очень нравится. Также от него Викки узнала, что находилась в Грансфилде. Это название Виктория встречала в бумагах, найденных в сейфе, но точно не могла вспомнить, с чем оно связано. Рассказ мальчика мог продолжаться еще долго, если бы не почтовая карета, которая действительно подъехала по истечении получаса.

Извозчик даже не обратил внимания на странный вид Виктории и полное отсутствие багажа, он лишь попросил ее поскорее забраться в карету, так как очень спешил. Дилижанс тронулся, а мальчик еще долго бежал за ним и махал рукой на прощание.

Карета шла относительно быстро. Несмотря на ужасные дороги, скорость передвижения, пожалуй, достигала восьми миль в час. Через два часа была первая остановка. Извозчик и далее продолжал останавливаться через каждые два часа, чтобы сменить лошадей. На одной из остановок Виктория поинтересовалась:

– А как далеко еще до Лондона?

– Порядка ста двадцати миль, – ответил извозчик. – Завтра к обеду уже будете в Лондоне.

В дороге Викки полностью погрузилась в свои раздумья и только изредка поглядывала в окошко, любуясь живописными видами. Так же ее мысли прерывали регулярные подъемы в гору, поскольку приходилось выходить из кареты, чтобы не перегружать лошадей. На протяжении всего дня то и дело на остановках менялись ее попутчики. Все ехали, как правило, недалеко, миль десять – пятнадцать. Особое внимание девушки привлекла молодая пара. Из разговора Виктория поняла, что они направлялись к родственникам парня, предварительно уведомив их о своем приезде. Девушка очень волновалась, то и дело сетовала на нынешнюю почту и нерасторопность извозчиков.

– А ты знаешь, – говорила она, обращаясь к своему попутчику, – что в былые времена за не доставленную вовремя почту можно было даже лишиться жизни. Вот, например, в конце шестнадцатого века, во времена правления Елизаветы Первой, на письмах изображали одну или несколько виселиц, а иногда даже изображали повешенного и подписывали «Спеши, гонец, спеши!» или «Спеши ради жизни». Такие письма назывались висельными, и их доставка требовала особой срочности. Говорят, однажды было послано такое письмо, в нем сообщалось о помиловании. Гонец по ошибке завез его в другой город с таким же названием, за что был сурово наказан. Поэтому изображение виселицы на послании было не случайным.

– Вот уж дикие были времена! – лишь возмутился парень.

Вскоре пара вышла, и несколько перегонов Викки ехала одна. На удивление, она совсем не испытывала голода, что даже радовало. Виктория ужасно боялась заходить в таверны, где они останавливались, и почти не выходила из кареты.

Ближе к вечеру она порядком устала. Поначалу интригующая поездка в карете теперь превратилась в изнурительное испытание: сильно отекли ноги, не давали покоя боли в спине и шее. В постоянной тряске Виктория никак не могла уснуть и только под утро слегка задремала. Ее разбудил голос извозчика при очередной остановке: