Василий Панфилов - Кирасир. Двуглавый Орёл против турецких стервятников

– Где-то так, – улыбнулся Грифич, – это ж не русские. Тут мало того, что в основном это ополчение по сути, так ещё из разных османских провинций, да из разных народов. Некоторые из них друг с другом и в мирное время ужиться не могут, а уж сейчас им только повод нужен – мигом вспомнят всё «хорошее».

Ночью отошли на десяток километров и встали лагерем, жаря конину, коей по понятным причинам было в избытке. Но вот лёгкая конница не спала и всю ночь изображала нападение на турок, обстреливая их из ружей и луков. Свою лепту внесли и «Волки», сумевшие прокрасться в лагерь и поджечь кое-какие припасы. Утром, когда ещё не начало рассветать, они отчитывались Рюгену:

– Поразительный бардак, – кратко охарактеризовал ситуацию в турецком лагере старший группы. – Сир, ты же знаешь, что я на Балканах воевал…

Утвердительный кивок, и «Волк» продолжает:

– Воевать турки умеют ничуть не хуже нас, а если малыми группами, так порой и лучше – там полно таких, кто «с меча» кормится. Но их беда в том, что нормальных командующих у них очень мало и войска разобщены. Ну а здесь… Сир, я так и не понял, что делал Иваззаде Халил-паша на посту командующего?! [71] Что делал Иваззаде Халил-паша на посту командующего?! – он и в РИ проявил себя абсолютно бездарно: к примеру, в сражении при Кагуле он командовал 150 000 войском и ухитрился проиграть (с треском!) Румянцеву с… 17 000 войском. И пусть Румянцев – блистательный полководец, но, согласитесь, можно было просто массой задавить… Настолько бездарного управления войсками я ещё не встречал.

– Хм… я, если честно, тоже не понял, – искренне ответил Рюген.

– Карусель, – коротко скомандовал Грифич, когда на рассвете они приблизились к туркам. Мето́да была давным-давно отработана – кавалерия скачет вокруг и уланы-карабинеры издали выбивают врагов, заодно отслеживая «слабые» места. Ну а скачущие по соседству драгуны проводят время от времени «разведку боем», врываясь в видимые бреши. Получилось? Замечательно, можно будет пострелять и поработать клинками. Нет? Тоже ничего страшного – любое нападение вынуждает врагов группироваться и замедляться, делать какие-то ошибки.

Сам Померанский в «карусели» участвовать не стал и не пустил Павла:

– Не твоё это. Видишь, никто из молодых не участвует? Всё потому, что не умеют пока мгновенно оценивать обстановку.

Подросток засопел курносым носом, но спорить не стал – молодые и правда не участвовали в этом.

– Ты лучше возьми подзорную трубу, да смотри – потом экзамен мне сдавать будешь.

Цесаревич оживился и принялся наблюдать, Вольгаст же незаметно перевёл дух – воспитывать будущего императора было сложной задачей.

– Пушки, пушки разворачивают! – возбуждённо затараторил Наследник.

– Хорошо. Это значит, тормозить начали, – пояснил Игорь, – а в полевых сражениях турки никогда не умели толком использовать артиллерию, так что она нам не страшна.

Так оно и вышло: выстрелы прогремели зря – русским кавалеристам просто не было необходимости стоять под дулами орудий, и они спокойно отъехали чуть в сторону. Однако ради стрельбы ряды войска разомкнулись, и после залпа осталась внушительная прореха.

– Труби «Атаку», – с горящими глазами приказал Рюген, и после сигнала полки устремились в брешь, не защищённую войсками.

– Ррааа! – И драгунский полк устремился к османам.

Далеко пройти не удалось – помешали повозки, но орудийную прислугу вырубили начисто, испортили часть орудий и пожгли часть пороховых запасов.

– Аа! – Аскеры не горели желанием умирать, да и сопротивление если и было, то разрозненное. Сказывалось то, что войска у султана не были едины и «нормальный» пехотинец пренебрежительно смотрел на «жалкого» обозника.

– Ббах! Ббах! Ббах! – Порох горел и взрывался, по турецкому обозу разлетались ошмётки какого-то тряпья и жирный пепел, падающий крупными хлопьями. Османам понадобилось почти пять минут, чтобы организовать какое-то подобие сопротивления. Но славяне не стали начинать противостояние по чужим правилам и мигом откатились, как только враги опомнились.

– Молодцы! – Грифич хлопнул подъехавшего Рысьева по плечу, – настреляли сегодня уже под тысячу, да сейчас тысячи три нарубили.

– Нарубили-то больше драгуны, – честно признался сияющий полковник, – мои скорее пушками занимались.

– Да все молодцы, грамотно сработали. Видишь? – обратился аншеф к цесаревичу, – снова пример отменного управления полками. Скомандовал «Атаку» я, выбрав правильный момент, но дальше командовал Прохор – и командовал хорошо.

Судя по всему, после атаки в турецком войске начались какие-то проблемы и командующий начал пробиваться к Днестру, не слишком считаясь с потерями.

– Да почему они так-то лезут? – удивлялся Наследник, всё-таки сходивший в несколько отчаянных атак.

– Да бог их знает, – флегматично отозвался Грифич, – но скорее всего опять начались крики «Нас предали» и тому подобное, вот и пришлось идти на соединение со своими, пока разбегаться не начали. Ну и к воде поближе, а то сам знаешь – сколько её нужно на охлаждение пушек. Слышишь? Уже скотина непоеная ревёт, да и людям не хватает.

Десять тысяч джюнджюлы, да к вечеру было уничтожено ещё около двенадцати тысяч вояк из всевозможных подразделений… А между тем к воде турок так и не пустили. Мелкие водоёмы, попадавшиеся на пути, мгновенно выпивались, и наблюдатели уже зафиксировали драки за воду, причём не на кулаках… Войско же турок за весь день прошло меньше семи километров – и это несмотря на отчаянные попытки.

Утром обнаружилось, что войско врага заметно поредело – турки поодиночке и небольшими отрядами покидали лагерь всю ночь. В принципе, шанс уйти у них был хороший – Померанский не считал нужным пускать кого-то на преследование. Напротив – особо горластые знатоки турецкого языка начали подъезжать и орать:

«Самые умные из вас уже ушли по домам, и мы не стали преследовать их. Идите домой и вы – или хотите умереть? Вас предали…»

Тема предательства повторялась и повторялась, и в лагере начали возникать стычки. Дисциплинированные воины пытались остановить их, но они нужны были ещё и для охраны границ обоза… А обоз этот постоянно атаковали русские кавалеристы, стараясь не столько убить, сколько просто замедлить продвижение.

И снова агитация:

«Большинство из вас – обычные крестьяне и горожане, взявшие в руки оружие, но зачем вы его взяли? Мы не нападаем на турецкие города, и вашим детям и жёнам ничего не угрожает. А погибни вы, кто позаботится о ваших детях? Возможно, они пойдут на невольничий рынок за долги… Кто ведёт вас в бой? Среди них нет ни одного полководца – только паши́, стремящиеся нажиться, пусть даже за каждую серебряную монету, опущенную в свой кошель, ему придётся погубить одного правоверного. Нас же ведёт Грифон, славный своими подвигами и бережно относящийся к солдатской жизни. Он не раз говорил, что турки – хорошие воины, но даже львы, возглавляемые баранами, не опасней овечьего стада…»