Василий Панфилов - Кирасир. Двуглавый Орёл против турецких стервятников

– Заканчиваем, – утешил подошедший Грифич, – мелочи подобрать осталось – и всё.

– Угу, – безразлично сказал царевич и оживился внезапно: – А что Потёмкин-то не участвует?

– Отпросился. Он и так в моё отсутствие лямку тянул, да потом – гвардейцами командовал, да в штабе помогал, да… В общем, пусть проветрится, сходит в турецкие тылы.

– А…

– А ты поменьше в канцелярии был припахан, да и учиться тебе надо. Скажешь, не полезная наука?

– Да полезная, – тяжко вздохнул подросток, – только она из тех, что хочется отложить «на потом».

Посмеялись и пошли обратно в шатёр – дела не ждут.

Дел был столько, что даже привычные упражнения с клинком сократили до минимума – так, растяжка и кое-какие физические упражнения, да «Большой Салют» в качестве разминки. Впрочем, физических нагрузок хватало – качество (и само наличие) трофеев приходилось проверять – бывали прецеденты. Так что вынужденные прогулки по лагерю занимали существенную часть времени и, к сожалению, передоверить их подчинённым не всегда было возможно.

– Это кто? – вяло спросил Павел, со слабым проблеском интереса глядя на рассаженных по кольям людей. Были они сейчас в Запорожской части войска, а у тех сохранялись пока остатки экстерриториальности и самоуправления – вплоть до возможности в некоторых случаях выносить смертные приговоры.

– Униаты, – раздувая пышные усы, гневно сказал немолодой казак.

– Ааа…

Говорить и правда было не о чем – ненависть казаков к униатам была давней и общеизвестной.

Причём нельзя сказать, что неоправданной… Предательство «Веры Православной» было вторичным – к перешедшим в католичество или протестантскую веру относились не в пример мягче. Просто именно униаты откровенно становились против русских и православия во всех конфликтах, сохраняя при этом какие-то формальные образы «русскости» и «православности», что вызывало особую ярость.

Эти самые «образы» не мешали им вести самую активную борьбу против русских и православных, пользуясь поддержкой польских властей. Сами поляки при этом оставались как бы в стороне, не слишком пачкаясь. Ну а униаты получали имущество церковных приходов, имущество защитников православия.

В общем, народ у униатов собирался в большинстве своём откровенно подлый, жадный и готовый на многое ради прибыли [73] Народ у униатов собирался в большинстве своём откровенно подлый, жадный и готовый на многое ради прибыли – это прежде всего о верхушке или городских униатах. Селяне часто просто не имели особого выбора – священник их прихода решил по каким-то соображениям «перекинуться», и всё, весь приход считался униатским. Причём, что интересно, – возмущение «быдла» польские власти не интересовало и попытки вернуться в привычную веру (которые обычно были) пресекались как бунт, причём с особой жестокостью. – пусть даже на крови. Ну и… Это дало свои плоды, и те же казаки могли оставить в живых еврея (не ростовщика!), но никогда – униата. Какие-то исключения могли делаться ради молодых привлекательных женщин или детей – остальных убивали, и, если быстро, это считалось везением…

Российские власти к униатам относились значительно мягче, но в их разборки с казаками вмешивались редко – практически за каждым униатом, покопавшись, можно было найти какие-то преступления, каравшиеся законом очень тяжко. Преступления против Веры, участие в ограблении (те самые захваты имущества православных) и т. д.

– И что это такое?

Представители запорожцев стали юлить – утаивание части ценностей замечалось за ними не в первый раз. Если между собой они вели дела более-менее честно, то вот с остальными – хрена.

– Личные трофеи, захваченные в поединках, – быстро ответил сопровождающий.

– Сашко, – не гневите меня, – выдохнул откровенно разозлённый цесаревич, – сабля, конь, пистолеты, одёжа… Но шатры, невольницы и пушки?! Не обнаглели ли вы? Это, между прочим, краденое – я лично клинком около того шатра рубился…

Шипение Наследника сильно напугалл казаков, да и взгляд Грифича… Ну и в самом деле – склонность тащить всё подряд была за ними известна, но не у своих же! Или их не считают своими?

Вообще, чем дальше, тем больше Померанский понимал стремление русских правителей ограничить права Запорожского казачества – очень уж это… квазигосударство напоминало какую-то пиратскую республику из скверных исторических боевиков. Постоянные разборки, выборы и перевыборы, делёж власти прямо на поле боя… Увы, но времена расцвета давно прошли и, несмотря на прекрасные боевые качества отдельных казаков, сама Сечь откровенно прогнила.

Беда в том, что находилась она на российской территории и все эти «гулянки молодецкие» частенько заканчивались тем, что отдельные представители Войска обеспечивали себе безбедную жизнь людоловством или грабежом [74] Отдельные представители Войска обеспечивали себе безбедную жизнь людоловством или грабежом – увы и ах, но романтичный флер «русских лыцарей» давно «протух» к тому времени и, несмотря на всё моё сочувствие к казачеству, проблема и в самом деле была крайне серьёзной. . Ну а некоторые напротив – только числились казаками и давно уже по факту были батраками – причём потомственными.

Пиры в честь победы шли постоянно, но так – дежурно. Это только звучит красиво – «фельдмаршал дал торжественный обед в честь…», а на деле – обычный ужин из турецких припасов – тех, что быстро портятся… Войско султана было много больше русского, да и количество знатных пашей было крайне многочисленным, а соответственно – большое количество всевозможной пахлавы и других продуктов, что не выдерживают длительного хранения. Ну и солдатам досталось – «правоверные» тащили с собой очень много вина, в основном молодого [75] «Правоверные» тащили с собой очень много вина, в основном молодого – в Турции к вину относились весьма легкомысленно и пили там много больше, чем на Руси. Во-первых – до поры ислам там был «светским», а скорее даже – поверхностным. Во-вторых – очень много греков, евреев, армян, грузин и прочих народов, относящихся к вину прямо-таки с трепетом. .

Лагерь стоял на месте – раненым требовался покой. Разумеется, какая-то часть войска была активной, но – весьма небольшая, ранения получили почти все, и пусть в большинстве своём неопасные для жизни, но заниматься чем-то серьёзным было в тягость. Вот и отъедались-отпивались, делили трофеи и главное – лечились.

Атмосфера была очень праздничной – победа, добыча, остались в живых… И когда от императора прибыл гонец, поздравляющий Миниха званием генералиссимуса и награждающий орденом Святого Георгия первой степени, ликование достигло высшей точки.