Диана Удовиченко - Знак Потрошителя

Дан с одобрением наблюдал за действиями подруги, он и сам сделал бы то же, только вот сил не было. Внезапно комната опять накренилась набок, к горлу подступил ком, он громко икнул и закашлялся. Настя тут же выпустила пиджак допрашиваемого и, позабыв о нем, кинулась на помощь.

Но девушка не успела добежать до кресла, как снаружи раздался настойчивый звонок.

– Кто бы это мог быть? – пробормотала Настя, превращаясь в миссис Хадсон. – Звонит слишком громко, как лакей.

– Ну так не открывай, – простонал Дан.

– Нет, пожалуй, надо посмотреть, кто там.

Настя поправила платье и вышла. Вскоре вернулась почти бегом, ловко накинула на Дана плед, закрыв его до груди, шепнула: «Осторожнее», только потом объявила:

– Инспектор Джонс, джентльмены. – И удалилась.

В комнату вслед за ней вошел высокий грузный мужчина, за спиной которого маячили два молодца-констебля в синих формах и высоких касках. Полицейские остановились на пороге, устремив на присутствующих безразличные взгляды.

Инспектор прошел к Сенкевичу, без предисловий объявил:

– Вы арестованы, доктор Уотсон.

По его кивку один из констеблей, молодой, пухлощекий, с деревенским румянцем, прошел в комнату и защелкнул на запястьях Сенкевича неуклюжие браслеты, соединенные цепью, – наручники.

– Но позвольте… – интеллигентно возмутился Сенкевич.

– Не позволю, – буркнул Джонс и победно покосился на Дана. – Забирайте его, Смит.

Констебль взял Сенкевича за плечо, подтолкнул к выходу. Настало время вмешаться. Дан собрался с силами, прокашлялся и, надеясь, что его голос звучит не как у дряхлого старика, произнес:

– В чем, собственно, дело, Джонс? Почему вы врываетесь в мой дом и арестовываете моего друга? Извольте объясниться.

Джонс важно потряс брылями, сделавшись похожим на старого, чрезвычайно упрямого английского бульдога:

– Не мое дело объясняться. Объясняться будет Уотсон. Хотя… – Он злорадно усмехнулся.

Чувствовалось: инспектор не любит Холмса и рад продемонстрировать свое торжество. Джонс выхватил газету из кармана Сенкевича, развернул:

– Так и есть, свежий «Таймс». Читали новости, Холмс? Вижу, что нет. В отличие от вашего друга. – Он скороговоркой прочел: – «Чудовищное убийство в Ист-Энде. Вчера, ранним утром, на улице Бакс-роу случайными прохожими было обнаружено тело женщины. У жертвы перерезана гортань, вспорота брюшная полость. Несчастная покрыта страшными ранами…» – Джонс опустил газету, тяжело взглянул на Сенкевича: – Наслаждаетесь описанием своего преступления, Уотсон? Упиваетесь славой?

– Чтение газеты пока не дает повода подозревать джентльмена в убийстве, – иронично заметил Дан. – С таким же успехом вы можете арестовать всех грамотных жителей Лондона.

– А то, что джентльмена за несколько часов до убийства видели в компании жертвы, дает повод его подозревать? – пропыхтел Джонс, и его щеки налились багрянцем. – Ваш друг провел позавчерашний вечер с женщиной, которая была опознана как Мэри Энн Николз – особа легкого поведения. Он был последний, с кем видели несчастную. У меня несколько свидетелей. Две товарки Николз подробно описали его внешность. Женщины утверждают, что доктор Уотсон любит прогуливаться вечерами по Ист-Энду и каждый раз уходит с одной из тамошних обитательниц.

Мэри Энн Николз, Ист-Энд, вспоротый живот… Ну конечно, Джек Потрошитель! Его первое убийство. И правда, он действовал в Лондоне в период, описываемый Конан Дойлом. Дан всегда удивлялся, как писатель мог не использовать этот факт в своих «Записках о Шерлоке Холмсе». Вот это в интересное времечко мы попали, подумал он.

Дан попытался достучаться до сознания Холмса: детектив безмолвствовал. Призвав на помощь собственный опыт сыскаря, он спросил:

– То есть вы утверждаете, что мистер Уотсон – убийца, основываясь на описаниях, данных двумя проститутками? Не говоря уж о том, что дамы могли быть нетрезвыми или просто-напросто соврать, не кажется ли вам, что словесному портрету доктора Уотсона соответствует как минимум сотен десять лондонских джентльменов?

– Бесполезно, Холмс, оставьте свои фокусы для тех, кто вам верит. Для Лестрейда, например. Но ничего не выйдет: это дело поручено мне. И я арестую Уотсона по подозрению в убийстве. Его узнал еще и мальчишка-рассыльный, которого Уотсон не раз отправлял на поиски кеба. Ист-Энд – местечко бедное, кебменов там немного. Мои люди без труда отыскали извозчика, который накануне отвозил домой светловолосого джентльмена в дорогом костюме из шотландки. Он привез нас прямиком сюда. Но хватит разговоров. Идемте, Уотсон.

– Это какое-то странное недоразумение, – обиженно проговорил Сенкевич. – Разумеется, как джентльмен, я вынужден подчиниться представителю власти. Но полагаю, долго в Скотленд-Ярде мне задержаться не придется.

– Да-да, вы надеетесь на Холмса, старина, – пробурчал Джонсон. – Только на этот раз даже он не поможет.

Сенкевич понурился и вышел под конвоем констеблей. Спустя несколько минут в кабинет вбежала растерянная Настя.

– Данилка, что делать? Его надо срочно выручать!

– Ничего ему не станется от нескольких часов в тюрьме, – успокоил Дан.

– Ты знаешь, как работает лондонская полиция? Вот и я не знаю. – Настя принялась загибать пальцы. – Дактилоскопии нет, исследования на ДНК нет, да вообще никакой серьезной судмедэкспертизы нет! Есть только свидетели. И на основании их показаний Сенкевича вполне могут засудить.

– Для этого нужно время.

– А если он будет в камере не один? – продолжала нагнетать Настя. – А если его сосед грохнет? Мы же тут застрянем навсегда, Данилка! Соберись!

– Трудно мне, Насть, – с кряхтением пожаловался Дан. – Все тело выкручивает…

Подруга бросила на него злобно-презрительный взгляд, развернулась и решительно зашагала к двери. Зная ее характер, Дан поспешно спросил:

– Ты куда?

– Выручать Сенкевича!

– Настя, мы не дома. Это викторианский Лондон. Кто здесь послушает женщину?

Настя остановилась в дверях:

– Ну а что мне остается делать? Ты же не в состоянии. Вспомни историю: Джек Потрошитель так и не был пойман. Полиция потерпела фиаско. Так что Сенкевич – идеальный претендент на роль убийцы. Да на него все повесят и рады будут!

– Это только первое преступление, – возразил Дан.

Настя прислонилась к косяку, деловито осведомилась:

– Предлагаешь дождаться второго? И не выручать Сенкевича, пусть в тюрьме сидит? Тогда уж у него будет железное алиби. Не помнишь, через сколько дней Потрошитель убил снова?

– Примерно через неделю вроде бы.

Настя помотала головой:

– Слишком опасно. На улице дождь, в тюрьме сыро. Подхватит Сенкевич пневмонию да помрет. Антибиотиков тут тоже нет. Мы должны его беречь, Данилка. Ничего не поделаешь.