Александр Руджа - Хеллсинг: моя земля

Как же так вышло, что аниме и здешняя реальность снова сплелись в неразрывный клубок, из которого опять капает кровь и свисает что-то совсем уже неаппетитное? Я же помнила, что этот самый Альгамбра должен был разбрасываться какими-то специальными картами, которые в лапшу резали все вокруг, плюс от них никак не останавливалось кровотечение. Помнила, но даже не подумала предупредить… Какого черта… Наверное, по обычной своей самонадеянности — «да ну, не бывает такого, что еще за карты волшебные?»

А карты, как выяснилось были самые настоящие. Только титановые. И вдобавок покрытые какой-то дрянью, препятствующей сворачиваемости крови. Алукарду досталось сравнительно немного, хотя и по самому дорогому — лицу, так что он теперь слегка напоминал персонажа фильма «Мумия». Или даже самого Фантомаса. А вот Артура посекло куда сильнее, и лечение пока что зашло в тупик — спасали только массовые переливания.

Получалось, от спецотряда «Невинные» теперь осталась ровно половина. Я и Влада. И это не радовало.

«Виктория?»

Я прихожу в себя и понимаю, что все еще присутствую на совещании в штабе. А присутствую, кстати, именно по указанной причине — кроме меня, от отряда выступать оказалось некому, Влада притворилась больной и выходить из своей комнатушки не стала. А нужно же еще доложить об том, что мы нашли в Гонконге.

— Виктория! — Алукард выглядит заинтересованным, и даже Интегра смотрит на меня с любопытством.

— Да? Я… должно быть, задумалась.

— Я как раз говорил, что отсутствие четкой информации по «Миллениуму» в Бразилии в значительной степени компенсируется вашей с… рядовой Андреевой находкой на гонконгской фабрике. Капитан Бернадотте представил рапорт об операции, присовокупив к нему твое особое мнение. Изложи его, добавив те детали, личные впечатления и все прочее, что не вошли в рапорт.

Это несложно, потому что Пип, сидя в аэропорту, разрешил мне вписать в рапорт только короткий, в одно предложение, доклад о чипах-таблетках, раздаваемых в лондонских ночных клубах. А пока я во время перелета валялась в отключке — опять, кстати, снились кошмары, но оно и неудивительно — параллельно мне в голову пришло несколько ценных мыслей на этот счет.

Откашливаюсь.

— Исходя из того, что, как отметил в своем рапорте капитан, охрана на гонконгской фабрике была поставлена неудовлетворительно, и рассчитана скорее на противодействие обычным людям, нежели вампирам, можно было бы сделать вывод, что нашего появления там никто не ожидал и не планировал. Этот вывод подтверждается предыдущими действиями членов «Миллениума», призванными обеспечить максимальную анонимность и сохранения даже самого названия организации в тайне. Ведь Ян Валентайн, один из руководителей атаки на нашу базу, упомянул его, только будучи полностью уверенным, что мы не выживем и не успеем его передать кому-либо еще.

— Но это не так? — прерывает меня Интегра. — Виктория, нет нужды разжевывать все настолько подробно, мы владеем ситуацией.

— Это не так, — соглашаюсь. — Мне кажется, что руководство «Миллениума», один там человек или несколько, отлично понимало, что мы могли получить о них информацию из третьих источников и через нее выйти на азиатскую фабрику… как, собственно, и произошло. И тем не менее, оно не приняло никаких мер по увеличению охраны по одной-единственной, как мне кажется, причине…

«Не стоит тянуть, Виктория, мы заинтригованы в достаточной степени.»

— Так им показалось интереснее, — поясняю я. — Подпустить нас так близко, как только можно, поманить победой, даже пожертвовать своим собственным объектом — все для обострения борьбы, для пробуждения азарта.

— И что же, у тебя есть версия, почему они пошли на такое? — Алукард, как обычно, ухмыляется краешком рта, по бинтам на лице снова начинает расплываться красное. Нет, не понравится ему мой ответ.

— Думаю, они полностью безумны, — признаюсь я. — Это клинические шизофреники, зацикленные на самом процессе бесконечной войны всех со всеми, прямо по Томасу Гоббсу. Но с одним ценным дополнением: будучи ультра-нацистами, они считают, что война ведется между высшими существами, то есть вампирами, и тупыми животными — людьми. А мы, то есть те, кто сражается против них на человеческой стороне — предатели, и подлежим уничтожению.

Это я, конечно, не из своих наблюдений взяла, а из аниме, по большей части, но почему бы этой информации и не оказаться верной?

— Что ж, любопытная версия, полицейская, — Алукард поднимается. А я для него по-прежнему «полицейская». И ничем этого не перешибить, никакими успехами. — Наши психологи поработают с этой информацией, возможно, удастся нащупать выигрышную стратегию общения, когда «Миллениум» выйдет с нами на связь. А он выйдет обязательно, сейчас оптимальное время… Я пока к себе. Джентльмены, леди Интегра, полицейская…

Я перехватываю его за дверью.

— Еще одно… — я тороплюсь и, потому что Алукард мыслями уже где-то в другом месте, и промедли я еще секунду, снова его потеряю, а ведь он должен это услышать, должен узнать… — Пожалуйста, отстраните временно рядовую Ан… Владу от исполнения ее обязанностей. Это очень важно.

— Причина? — Алукард не выглядит обеспокоенным.

Интересно, как сформулировать поделикатнее: «Мне кажется, что моя подруга ударными темпами превращается в маньяка-садиста и получает удовольствие от этого процесса»?

— Она… она еще не оправилась от последствий ранения при штурме базы, — неловко заканчиваю я.

— Результаты вашей работы в Гонконге говорят об обратном, — спокойно парирует Алукард. — Отказать.

— Но…

— А ваши личные проблемы решайте между собой самостоятельно, — добавляет он. — Ибо мои методы… если уж я вмешаюсь… могут показаться вам чересчур радикальными.

После чего сверкает своей зубастой ухмылкой и исчезает.

Да я же совсем не это имела в виду!

Отдохнуть мне не дали. Едва я доползла до своей комнаты, плюхнулась на кровать — господи, какая же она у меня хорошая, удобная, и почему нас с ней все хотят разлучить? — и провалилась в черную бездну сна, где я почему-то носилась по лабиринту, круша разлетающиеся костяшками домино стены и убегая от костлявого упыря с приросшим к руке гранатометом, как сон прервался. Упырь отвратительно захихикал и сказал голосом Алукарда:

«Просыпайся и немедленно в штаб. Началось».

«Началось», как я обнаружила, относилось к первому официальному появлению руководства «Миллениума» на наших экранах. В буквальном смысле на экранах, кстати — прямо в кабинете у Интегры. В оригинале, помнится, там был телевизор, который в штаб-квартиру «Хеллсинга» доставил какой-то ушастый мальчик-колокольчик по фамилии Шредингер. Здесь же все оказалось чуть более цивилизованно. Ключевое слово «чуть».