Юрий Иванович - Раб из нашего времени. Книги 1 -7 (СИ)

— Но ты же сам говорил, что река очень похожа на Лияну?

— Похожа. Но Лияна даже чуть шире, при этом она достигает такой громадной ширины как раз перед Рушатроном после слияния с другой рекой. Откуда здесь такая водная преграда, понять не могу. Хорошо хоть с нападением кречей не прокололся, они ведь над водой вообще не летают.

Не прекращая разговора, заодно тщательно вычистил ботинки как рукой, так и чистым куском губки. Ничего постороннего не заметил, запах тоже подозрения не вызвал. Да и что с ними может случиться? Новейшие, натуральная кожа, самые современные и наиболее целесообразные в любом походе. Немного ослабил шнуровку и сделал попытку надеть на ноги свои «кислотные» ботинки.

— Фокус не удался, факир был пьян, — с сарказмом констатировал Леонид, глядя на мои безуспешные попытки. А потом с недоумением воскликнул: — Неужели ты не видишь, насколько твои ноги распухли?!

— Но они у меня не болят, — мямлил я.

— Потому что онемели! Потеряли чувствительность. Вот пройдет час-два…

Я пробовал интенсивно себя щипать за кожу на ноге и выкручивать пальцы.

— Больно! Все чувствую!

— Ерунда! Это у тебя просто зрительное восприятие. Да и вообще, думай хоть немного: раз не отрезают, значит, либо опухли ноги, либо…

Он замер на полуслове, а я тоже решил поехидничать:

— Ну? А соврать-то и нечего!

— …либо ботинки стали меньше.

— Это как? — застыл я в изумлении.

— Очень просто. Сейчас создали искусственную кожу, весьма похожую на натуральную, и делают из нее качественные подделки лучшей обуви. Но достаточно только такую фальшивку замочить парочку раз, а то и одного раза хватит, как поддельная кожа сжимается на один-два размера.

— Врешь! Сам ведь только что выдумал?

Леонид пожал плечами, заставил поднять ногу, потом взял мой ботинок и, начиная от пятки, старательно приложил подошвой к нижней части стопы. В итоге мой большой палец и, так сказать, ножной указательный вышли за пределы подошвы на добрый сантиметр.

— Ну! Что я говорил? — злорадствовал мой товарищ, кидая ботинок мне, а сам с гордым видом падая на свою кровать.

А потом продолжил хихикать и насмехаться все то время, пока я с недоумением продолжал примерочные операции уже по своему усмотрению. Ему было смешно, а мне хотелось этих подлых фабрикантов фальшивой обуви немедленно покалечить. Теперь даже по ширине подошвы мои стопы не умещались.

— Да за такое убивать надо! — орал я под заразительный и забористый хохот барона Копперфилда, раз за разом с бешенством швыряя ботинками в стену. — Уроды! У-у-у! Пусть я только до них доберусь!!

Получалось весьма шумно и колоритно. Наверное, именно так себя и ведут потомственные бароны во время короткого отдыха между сражениями, битвами и прочими развлечениями.

Но в то же самое время поднятый нами шум не сразу позволил услышать деликатный, но весьма настойчивый стук в дверь наших апартаментов. Быстро надел брюки, накинул рубашку, призвал товарища к спокойствию и, жестом указав налицо, отдыхающее без маски, выждал паузу, во время которой Леонид прикрыл шрамы. Только после этого громко крикнул:

— Смелее входите! Я еще не настолько голоден, чтобы не сдерживать свои эмоции! — При виде входящего сотника Трофима Осмолова и еще одного человека, извиняясь, развел руками: — Увы! Столы накрыть мы не успели.

— Да что вы, ваша милость! Как можно! — восклицал комендант с таким видом и искренней любовью в голосе, словно увидел родных сыновей после сорокалетней разлуки. — Дорогой Цезарь! Дорогой Лев! Стол в банкетном зале уже накрыт, и мы вас от всей души приглашаем на завтрак. Прошу прошения, что не успели накрыть раньше, но надеюсь, вы поймете, как расслабляют превратности и скука воинской службы в таком глухом, всеми забытом углу нашего царства.

Нам сразу стали понятны происшедшие превращения в характере сотника: когда к тебе заявляется человек с панацеей от смерти сорока с лишним человек, любой командир маслом растечется так, хоть самого к ране прикладывай.

Да и упоминание о завтраке вновь разбудило во мне зверский аппетит. Но сразу же припомнилась и проблема с обувью. У меня в рюкзаке имелись и отличные легкие кроссовки, но в любом случае носить их здесь было бы слишком вызывающим безумством. Поэтому я лишь ткнул пальцем на свои ноги, потом на валяющийся у стены ботинок и в двух словах поведал о возникшей проблеме.

— Стае! — позвал сотник своего денщика, и тот сразу вынырнул из-за двери, — Мчись в кладовую и подберешь из офицерской обуви сапоги на два размера больше!

Тот подхватил мой ботинок и рванул с места с такой скоростью, что чуть собственные подметки не сжег. Ну а мы стали знакомиться с новым человеком. Он уже к тому моменту смог оторвать свой безумный взгляд от оставшихся кусков тирпиеня и во время представления церемонно и с достоинством поклониться, расставляя руки чуть в сторону и отставляя правую, чуть полусогнутую, ногу назад.

— Кайдан Трепетный, носитель двух щитов, штатный врач нашего форта.

Такие жесты приличия тоже описывались в читанной мною книге о правилах хорошего тона, но я не стал рисковать с повторением, а просто согнул руки в локтях в традиционном приветствии этого мира. Леонид повторил мои движения. Тогда как Трофим Осмолов продолжал заливаться соловьем, расхваливая местные затейливые блюда, которые повара наверняка успеют приготовить к обеду.

На что я не сдержался и вполне искренне удивился:

— Странно, что же вкусно можно приготовить из половинной гостевой нормы?

И врач, и комендант долго весьма неискренне хохотали, сваливая при этом всю вину на глупого и закостенелого на пункте выполнения уставов десятника. Мол, недальновидный служака ничего не ведает и даже знать не должен, что дня титулованных особ имеется в форте специальный княжеский резерв. Вот его и используют в таких случаях.

Поддакивая, я решил перевести разговор на тему последних событий в округе и несколько странного отсутствия купеческих ладей на реке. Но хорошо, что не успел этого сделать, как потом выяснилось. Как раз заявился расторопный Стае, весьма дальновидно захвативший с собой не одну, а сразу пять пар вполне приличных сапог. Когда я выбрал одни, комендант только махнул рукой в сторону остальных:

— Пусть пока лежат, поспешим на завтрак.

Трудно было отказаться от такого предложения, хотя я с некоторым сомнением и оглянулся на мясо тирпиеня. Очень уж хотелось опять такой деликатес навернуть. Но теперь уже внутренний голос орал оглушающее: «Не тронь! Это — лекарство! А ты просто его на корм переводишь! Вандал!..» Там еще некоторые слова неслись в мой адрес, но не буду же я откликаться на такие оскорбления и словно полный дебил страдать раздвоением личности. Поэтому нецензурную брань внутреннего голоса я благополучно проигнорировал и поспешил со своим другом за подпрыгивающими от угодливости местным командиром и штатным волшебником форта. С последним мне хотелось поговорить отдельно, долго и с пристрастием.