Юрий Иванович - Раб из нашего времени. Книги 1 -7 (СИ)

Постовые на меня возмущенно зашикали, утверждая, образно говоря, что начальство сейчас сильно занято, там проводится спасение раненого и за такие наглые крики они могут применить к нам должные меры воздействия. Но на самом деле подобная слитность речи воинам была не присуща, поэтому выражались они более грубо и жестко:

– А ну вали отсюда! Не то сейчас как накостыляем по шее!

Мне ничего не оставалось делать, как, не снижая громкости, привести в противовес строчки из полевого устава леснавских пограничников, о которых мне еще в начале пути поведал старый шкафообразный ветеран. Пока преграда в виде трех бывалых воинов задумалась, переглядываясь и морщась, из-за входного полога показалась всклокоченная голова, и командирский голос рявкнул:

– Что за вопли?! Что за данные?!

– Данные о планах зроаков на эту ночь, – спокойно доложил я. – Точно известны места перехода сразу пяти диверсионных групп.

Глаза на всклокоченной голове округлились, замирая взглядом на мне:

– Кто такие и откуда такие сведения?

Внутренне я сильно пожалел, что к званию мастера-оружейника не прибавил хоть какой-нибудь завалящий титул. Например, клайден, что по земным стандартам звучало красивее и мелодичнее – виконт. С подобными служаками такие маленькие хитрости проходят на ура и заставляют быть повежливее с посетителями. Вот если бы у меня на руках были очень нужные подарки. Но, увы, тирпиеня тут нигде не выловишь, лейзуену со знатным вином не купишь и жареного кабанчика на стол не выложишь.

Поэтому вначале следовало полагаться лишь на наглость, напор и внутреннюю уверенность в правом деле.

– Может, вначале пригласите войти, господин полковник?

Пока я это с апломбом произносил и ждал ответа, рядом с первой головой появилась голова капитана, и он что-то быстро нашептал своему командиру. После чего тот радостно оскалился, откинул полог и сделал приглашающий жест:

– Проходите! Добро пожаловать!

И только попав внутрь, я понял, чем меня решили допечь. А то и вообще вогнать в положение мучающегося от качки юнги. Скорее всего, любой молодой, ничего не испытавший парень, за которого и меня ошибочно принимали, сразу бы развернулся и вышел вон. А то и чего похуже. Потому что основной стол в шатре был занят раненым, которому весьма интенсивно пытались оказать помощь сразу три врача. Двое сжимали края разошедшегося пореза на спине и пытались остановить кровь, а третий лихорадочно вдевал в иголку нить, намереваясь сшивать рану. Окровавленные простыни, бинты, разорванная одежда, накинутая частями на голову, частями откинутая в стороны, и глухие, скорее озлобленные, чем страдательные стоны.

Вместо того чтобы упасть в обморок, как от меня ожидали, я деловито шагнул к столу, на ходу припоминая, как мне удалось во время нашего сплава с Леней по Лияне заживить нанесенную ему подлой пираткой рану.

– Что это с ним?

В тоне полковника пробилось удивление:

– Не с ним, а с ней. Наша разведчица, лейтенант. Похоже, кречи специально кого-то из наших офицеров в удобной засаде на дереве поджидал. Подлетел, сволочь, и полоснул. Хорошо, что толстая кожаная куртка спасла да лучники сразу заметили, отогнали тварь.

– Убили? – отстраненно поинтересовался я, интенсивно растирая ладони.

– Кречи? Да нет же, говорю, только отогнали.

– А почему не в госпиталь принесли?

– Да тут рядом было, и все врачи как раз у меня сидели.

Бросив взгляд на соседний стол, на котором в беспорядке стояли кружки и слишком подозрительная для травяного отвара закуска, я перешел на озлобленный и нелицеприятный тон:

– Вместо того чтобы пьянствовать, следует чаще проверять посты и выкуривать этих вонючек из подозрительных мест! – (О подобных действиях с помощью дымных факелов я знал еще по рассказам коменданта трилистьевского форта.) – А вы почему рану ничем не промыли? – перешел сразу на врачей. – Так и будете грязное да потное тело сшивать?

– Так ведь иначе кровью изойдет, – прошептал серый от усердия врач, уже приноравливающийся воткнуть в кожу иголку.

Рану я уже рассмотрел, хоть она и была прикрыта руками. Поверхностный, пусть и длинный порез не затронул ничего важного, даже мышцы и сухожилия на лопатках не задел. Но если бы эти коновалы сшили края кожи, в лучшем случае остался бы страшный шрам, ну а в худшем – женщину доконал бы сепсис. Причем теперь я после консультаций трехщитного патриарха знал, что при заращивании раны силой щита заодно происходит полная стерилизация тканей в месте пореза.

Но что самое смешное и неуместное, после моих нагоняев врачам стонать женщина прекратила, зато начала возмущаться:

– С чего это я грязная и потная?!

Я оглянулся с недоверием на полковника:

– Она и в самом деле лейтенант?

– Да. Только три дня назад прислали с пополнением и приказом зачислить в разведку. – Но, судя по кривящейся физиономии командира полка, это пополнение для него казалось сущим наказанием, и он явно не знал, что с ним делать и каким макаром от него избавиться.

Но мне уже разговаривать было некогда. Взмахом ладони остановив руку с иглой, я зашел с другой стороны, покряхтел, пристраиваясь удобнее, и начал распоряжаться:

– На счет «раз» убираете свои пальцы ниже. То есть вы мне освобождаете одну треть пореза. И-и-и… раз!

Кровь плеснулась толчком из тела, но свой участок я перехватил на удивление четко и верно. С удовлетворением отметил, что могу при желании, пусть и контурно, будто в тумане, видеть сквозь собственные руки, как работает мой метод «сварки» краев. Получалось словно на производственном сварочном аппарате, сшивающем идеально две стальные плиты. Мне такое доводилось пару раз видеть в специальных научно-производственных фильмах. Разве что у меня шовчик получался слишком медленно. Но зато уверенно.

Пять минут – мой участок пройден. Новая команда:

– Опять сдвигаете ладони еще ниже! И-и-и… раз!

Второй отрезок пошел еще легче, за четыре минуты. Кажется, третий уложил в три.

– Воды!

Не показалось: миску с чистой водой подал капитан, потому как врачи так и стояли, наклонившись над раненой и готовясь опять сводить края раны, чтобы та не истекла кровью. Подобрав кусок чистого бинта, смочил его и стал аккуратно смывать буреющую и ссыхающуюся прямо на глазах кровь. Пока совершал это простое, бесхитростное действие, прислушался к себе. Сознание вроде терять не собирался, но вот силенок потратил много. Но самое интересное, а может, и печальное – это всколыхнувшийся в моих внутренностях зверь-голод. И некая обида.