Юрий Иванович - Раб из нашего времени. Книги 1 -7 (СИ)

Первый же выстрел метателем, который подхватил Леня, сбил с коня последнего лживого патрульного. После чего к размеренной работе, словно жнецы, приступили оба деда. Они быстро добили пытающихся подняться или еще шевелящихся людоедов. Ну а мой товарищ в спокойном темпе бросился догонять смешно улепетывающего в сторону тракта толстяка.

Именно эта картинка открылась моему взору, когда я, лежа на боку, попытался приподняться на локте.

– Не убивай! – умудрился я еще внятно выкрикнуть вслед бегущим. – В плен…

После чего понял, что если сердце и не пробито у меня, то я очень скоро умру от потери крови. И опять потерял сознание.

И опять ненадолго. Вновь очнулся от боли: из меня вынимали обломок стрелы. Я уже был раздет по пояс и лежал на какой-то попоне. Леня, и сам будучи без шлема, придерживал мне голову, а вашшуна, сбросившая с себя вообще половину рыцарского облачения, стала сращивать пульсирующую кровью рану у меня на груди. Мой товарищ, увидев открытые глаза, облегченно вздохнул и заговорил скороговоркой:

– Обстановка спокойная. Мирослав допрашивает толстяка. Бароч рыщет вокруг. Мы сразу поняли, дело нечисто, лишь увидев явно специально поврежденное колесо. В карете оказалась привязанная людоедка в дорогущем, но порванном платье и с кляпом во рту. Она потому брыкалась и мычала, когда мы стали снимать колесо, что хотела привлечь к себе внимание. Пока ее не развязали, но кляп вынули. Утверждает, что она княгиня. Подлый Удель убил ее охрану и уже ее изнасиловал. Я ей сказал, что командир ранен и решит ее судьбу позже. – (Ай да Ленька! Ай да молодец!) – Дальше баресс хотел здесь разыграть сцену банального ограбления и потом пролить кровь княгини на одного из нас как на грабителя и насильника. Похоже, патрульные должны были сыграть роль разоблачителей, которые якобы не успели к месту событий всего лишь на несколько мгновений.

Я чувствовал себя настолько ослабевшим, что доля какой-то там людоедки мне показалась совершенно равнобедренной. Раненое сердце делало последние аритмичные удары. Теперь уже точно поверил, что умираю.

– Лень… – Мне было больно даже шептать. – Моя последняя воля: найди девчонок и забери их в Рушатрон! Умоляю! Сделай это ради нашей дружбы. Они ведь такие дурочки.

На его хитрющем, пусть и обезображенном шрамами лице не мелькнуло и капельки сострадания или сочувствия.

– Умоляешь? Ну ладно, может, и сделаю. Но только с условием: ты немедленно назначаешь меня командиром отряда! Договорились?

– Почему? – выдохнул я.

– Надоело быть солдатом на побегушках: того убей, этого зарежь, этих в плен возьми…

– Как ты можешь? – задыхаясь от потери крови и от возмущения, прошипел я. – Умираю…

– Кто? Ты? Да такие, как ты, умирают только за столом из-за обжорства! – возмутился и мой товарищ. – Шаайла утверждала, что тебе ничего не грозит: стрела удачно проскочила между ребер и пробила тебе лишь кожу на боку. Ты даже крови много не потерял! Вон, лежит бедная и бледная, вырубилась. Предупреждала, что без сил останется после твоего лечения.

– Странно. Почему же мне так фигово?

Леонид заглянул мне в глаза и с придыханием спросил:

– Жареного мясца хочешь? Или сыра кусочек?

Я непроизвольно облизнулся, с удивлением замечая в себе очнувшуюся тягу к жизни. И сразу понял, что умирать рано, а надо мной самым бессовестным образом издеваются. Но подыграть стоило:

– Хочу! Давай!

– А нету! – (Он врал, у нас было!) – Если хочешь, вставай и бери себе сам.

Он бесцеремонно опустил мою голову, встал и по привычке внимательно осмотрелся. В первую очередь глянув в просвет между кронами, над полянкой. И действительно, только кречей нам тут не хватало для полного счастья.

Беспокойство заставило и меня двигаться. Вначале с кряхтением и стонами уселся. Все-таки само падение мне здорово дух выбило, да и спина почему-то побаливала. Затем внимательно ощупал и осмотрел еще недавно пробитый насквозь бок. Прислушался: вроде нормальное самочувствие. Если не гробить себя паническими воспоминаниями, то и в самом деле почти здоров.

Шум бегущего человека возвестил о возвращении на поляну деда Бароча, который с ходу начал доклад для всех:

– В кустах два кучера в ливреях и гербах, точно таких же, как на карете. Там же и два кречи с бляхами на ремнях, там тоже герб. Еще один знатный конь стоит в лесу, скорее всего, этого толстяка. Там же две пристяжные с переметными сумами. Больше никого! Если кто и был еще из ложного патруля, то наверняка смылся после стычки.

– Давай в заслон, – решил я. – Но из рощи не выходи, только за трактом наблюдай. Если кто к нам сунется, дай знать.

После чего с помощью друга стал водружать на себя окровавленные доспехи. Они имели явно непрезентабельный вид после моего падения, да еще и в бурых потеках, но выбирать сейчас нечто лучшее просто не было времени. Следовало как можно быстрее уходить из этого опасного места. Да только что делать с пленницей? То, что допросить следует более тщательно, сомнений не вызывало. Вроде как нам фиолетово до разборок местной знати между собой, но не я ли ратовал за скрупулезное накопление всех, пусть даже кажущихся несуразными и недостойными внимания, данных?

Глянул на деда Мирослава, расположившегося среди ближайших кустов, и понял, что тот явно сдерживается. Уж так ему хотелось убить пленного, и людоед это всем своим нутром чувствовал. Как только скороговорка из уст толстяка стихала, ветеран просто пятерней наносил хлесткий дар по треугольной харе, и поток слов возобновлялся с прежней скоростью. На мой немой вопрос Леня пожал плечами:

– Я дал Мирославу диктофон, потом послушаем.

А что и как спрашивать, наш боевой дед научился во время недавних допросов пойманных нами кречей.

Друг остался присматривать за Шаайлой и приводить ее в чувство, а я, напялив на голову опостылевшее ведро-шлем и кое-как перезарядив свой метатель, отправился более подробно допрашивать два раза плененную княгиню. Причем понимал прекрасно: чтобы получить ценные сведения, следует вести себя более чем неадекватно. Ну, с этим делом мне, человеку и выходцу из иного мира, заморачиваться не приходилось.

Рывком распахнул дверцу, от чего связанная людоедка вздрогнула. Похоже, до того тщательно прислушивалась и наверняка услышала каждое слово из доклада Бароча. Это мне следовало учитывать.

– Кто такая?

– Я уже говорила.