Валерий Сальников - Гур (СИ)

— Таким образом, растения, для создания себя, использует три потока — углекислый газ, воду и свет. Земля не нужна. В процессе роста они выбрасывают в воздух отнятый кислород. Когда выросло много растений, появилась возможность использовать их в качестве потока. Если часть растения сжигать без пламени, опять присоединяя кислород, образуется тепло. Используя его, можно преобразовать оставшуюся часть растения в тело другого организма. Возникли травоядные животные. Они поглощают потоки растений и кислорода. Убери любой из них, как жизнь травоядных прекратится. Строя тела из растений, травоядные выделяют углекислый газ и воду.

— И навоз, — добавил я.

— Да, — согласился Жека, — это остатки пищи, не вошедшие в состав тела животного. Когда травоядные размножились, стала реальной возможность жизни за счет большого числа травоядных. Можно сжигать часть тела травоядного и за счет выделяющегося тепла строить собственное тело из оставшейся части. Появились хищники. Их жизненные потоки — травоядные и кислород.

— А как появился разум? — спросил я.

Уайда чуть заметно зевнула, слегка расширив крылья носа.

— Чтобы ответить на этот вопрос, нужно ввести понятие естественного отбора. Это — конкуренция всех разновидностей жизни в борьбе за использование жизненных потоков и воспроизводство. Например, две сосны, растущие бок о бок, конкурируют в борьбе за солнечный свет, за углекислый газ в воздухе, находящимся вокруг их крон, и за воду в общей почве. Чем выше рост сосны, пышнее крона, длиннее корни, тем больше ресурсов данное растение получит для развития. И семена этой сосны имеют больше шансов прорости в новое поколение. То есть внутри рода сосен существует соревнование. В результате выживают самые быстрорастущие растения с хорошей корневой системой. Это называется естественным отбором. Он возникает при нехватке жизненных потоков.

Хм. Я заметил, какими горящими глазами Анниэль смотрит на Жеку.

— Такой же отбор происходит при конкуренции различных видов в борьбе за те или иные потоки. Львы перебивают охоту у других хищников. Если смогут, то львы дадут потомство, а неудачливые конкуренты погибнут от голода. И наоборот. В результате каждый вид совершенствуется или вымирает. Новые виды могут иметь другие преимущества, позволяющие успешно выживать.

— Извини, Жека, поясни, как все же вид совершенствуется? Почему сосны от поколения к поколению становятся выше, гуще и укорененней? — спросила Майта, хлопнув густыми и длинными ресницами.

Ах ты моя девочка! Внимательно слушала, в отличие от одной львицы. Жека помолчал, потер нос. Посмотрел на Анниэль. Опять потер нос. Дался ему собственный нос.

— Если две сосны и принадлежат к одному роду, это не означает, что они идентичны. Каждый организм обладает набором признаков, мы называем его геномом, который передается потомкам. Так вот, геномы двух соседних сосен, пусть немного, но различаются. И выживать будут те особи и их потомки, геномы которых дают преимущества в естественном отборе.

— Понятно. А почему геномы отличаются у разных э… особей? Сосна и есть сосна, — не унималась Майта.

— Потому что при появлении новой особи в ее геноме иногда происходят случайные изменения. Причины изменений неважны, главное, что потомок может отличаться от предка. Поэтому, даже если вначале геномы у всех особей были идентичны, то, от поколения к поколению, геномы разных особей начинают отличаться. Неудачные изменения со временем вымываются из совокупности геномов, а удачные изменения, наоборот, закрепляются.

— Спасибо, понятно, — кивнула беленькая девочка, — например, в холодном климате лохматые звери выживают и производят на свет пушистиков, а безволосые замерзают и не дают потомства.

Хм.

— Продолжим. — Жека отхлебнул морса. — Когда-то, давным-давно, у далеких предков случайно появились полезные изменения генома, позволяющие, пока на низком уровне, улавливать связь явлений, происходящих в мире. Если я возьму палку, то смогу сбить недоступный до этого висящий плод. Или больнее ударить нападающего хищника. Причина — палка в руке, следствие — новые возможности руки. Ключевая особенность разума — использование предметов и природных явлений в своих интересах. А это — преимущество в естественном отборе. Как и во внутривидовом, так между видами. Если у меня много плодов, то самки гурьбой пойдут ко мне, а ревнующих самцов я побью палкой, — Жека расплылся в задорной улыбке. — Со временем, разум, как полезное свойство, закрепился в наборе геномов, а потом, когда все особи данного вида стали разумными, продолжил совершенствоваться. Ну, в общем-то и все.

— Отсюда следует, что разумность все время возрастает? — удивился я.

— Нет. Она возрастает если является преимуществом в естественном отборе. В моем мире, последние пару сот лет глупцы жили столь же комфортно, сколь и умники. Стали выявляться другие преимущества, такие как хитрость, коварство. Владение магией, это тоже преимущество. Помимо всего, разумность — переменная величина даже для отдельного э… индивида. Кто-то сказал: «Каждый человек сотню стуков сердца в течение дня бывает абсолютным дураком. Мудрость состоит в том, чтобы не превышать этот предел».

Я улыбнулся. Чтобы так сказать, надо быть мудрецом. Раскрасневшаяся Анниэль торжествующе поглядывала на нас. Гордится Жекой. Хм. А Уайда скучает.

— Жека, то что ты изложил, является проверенными фактами? — осведомилась Майта. — В моих глазах, например, Гур имеет преимущества и без магии. Он и плодов принесет много, и ревнующих самцов в момент разгонит э… в общем, разгонит.

На что она намекает, озорница? Но Жека не заметил иронии и серьезно ответил.

— Да, Майта. Я упустил массу деталей. Но в целом, изложенное мною было тщательно исследовано и подтверждено многими умными и добросовестными людьми. Правда, в моем мире нет магии. А жаль, — вздохнул Жека.

— Есть там магия, — утешил я его, — как бы ты тут очутился.

По дороге в наши покои повеселевшая Уайда спросила Майту:

— Ты поняла, зачем нудный Жека нам это втолковывал?

— Не очень. Видимо я глупая девчонка.

Забавно.

Жека. Кто плачет, не способен убить

Сам погибай, а товарища выручай.

Суворов

Маленьких врагов не бывает.

Франклин

Через пару дней после «нобелевской» лекции по биологии, Гур нашел нас в мастерской, где мы с энтузиазмом вели дебаты по поводу конструкции магомобиля. Не желая прерывать дискуссию, он кивнул и спокойно прислонился к стене, ожидая, пока мы с птичкой урегулируем очередное разногласие. Добившись консенсуса, мы обратили взоры на работодателя, Гур спросил нас.

— Можно-ли отвлечь вас на некоторое время для решения небольшой проблемы?