Андрей Посняков - Вещий князь: Сын ярла. Первый поход. Из варяг в хазары. Черный престол (сборник)

Двое верзил, раненые, притащились с носа. Коренастый дядюшка Гауторб и длинный сутулый Хильред Родинка.

– Без тебя мы все бы погибли, ярл, – криво усмехнулся Гауторб. – И вот тебе наши руки! Кроме того, нам есть о чем рассказать тебе.

– После, друзья, – отмахнулся молодой ярл. – После. Пока же необходимо пересчитать людей. Кто жив, а кто, волею богов, помер.

– Сделаем, – разом кивнули оба. Помочь им вызвался Конхобар Ирландец.

Все убитые, кто не стал добычей волн, были положены рядом, на носовой палубе, завернутые в плащи. Кормчий Эддрик Секач – вот уж кому, похоже, изменило счастье, – ирландский монах отец Деклан и еще с полдесятка людей из команды кнорра. Остальных приняло море. В том числе и Снорри.

– Да примет тебя в последнее плавание волшебный корабль Нагльфар, что сворачивается, словно платок, – молился о Малыше Хельги. – Пусть будет удачным твое новое плавание под началом невидимого великана Хрюма, и пусть всегда в парус Нагльфара дует попутный ветер.

– Он туда все время дует, ярл, – показавшись из-за кормы, хмуро перебил его чудесно спасшийся Снорри. – Чем молить богов, лучше бы чего-нибудь скушать, а то в этой дурацкой лодке за кормой вообще нет провизии!

Скушать… Обрадованный до чрезвычайности, Хельги сдавил младшего приятеля с такой силой, что чуть было не отправил его обратно в страну мертвецов, в которой, похоже, Снорри пока так и не побывал.

– Да хватит же меня обнимать, – отбивался Малыш. – Дайте пожрать лучше!

– Парень прав, – заявил Ирландец. Сидевшая рядом Маги перевязывала его окровавленную руку. – Неплохо бы было чего-нибудь перекусить. Когда в последний раз ели?

– А что там есть в трюме? – Ухмыльнувшись, Хельги искоса взглянул на оставшихся в живых моряков кнорра. – Надеюсь, Седрик не будет особенно возражать, если мы чуть уничтожим его запасы съестного?

– Не будет! – хором ответили моряки и, не дожидаясь дальнейших указаний, всем скопом ломанулись в трюм.

Миг – и все, урча, принялись набивать животы солониной, доставая мясо руками из больших дубовых бочек. Нашелся и бочонок эля, и даже не один. Послышались шутки…

Только Трэль не принимал участия в общем веселье. Как христианин, он читал молитву над телом отца Деклана…

А где-то рядом, ну, может, и не так уж и рядом, но точно где-то недалеко, причаливал к большому острову потрепанный штормом драккар.

Причаливал в безлюдном месте, откуда и делал вылазки в последнее время, отколовшись от датских викингов в Нортумбрии. Хозяином драккара и хевдингом дружинников-хускерлов был сын Свейна Копителя Коров Фриддлдейв Красавчик, а в дружине у него ошивались двое недавно прибившихся субчиков – беглый монастырский лэт Эрмендрад и Дирмунд Заика.

Снова дождь, как всегда, дождь. Он накрапывал, словно бы шептал что-то, стучал по листьям деревьев и тысячами капель рассыпался в больших коричневатых лужах, в которых иногда – крайне редко – отражалось солнце.

– Не знаю, кто такой Птолемей, но покойный отец Деклан рассказывал как-то, что жил он давным-давно, еще до пресветлого Рождества Христова, и был великим ученым-книжником, хоть, правда, и язычником, не про вас будь сказано. – Трэль улыбнулся, искоса бросая на викингов – Хельги и Снорри – насмешливый взгляд. – Так вот, – продолжал он. – Этот самый Птолемей называл это поселение Эблана.

– А местные до сих пор зовут его Бейл Ата Клот, что значит «Город на переправе», – перебил вольноотпущенника Ирландец.

Под навязчивый шепот дождя все трое стояли над свежей могилой на христианском кладбище близ норманнского логфорта Дуб-Линн – «Черная Заводь», – так называлось это местечко в устье широкой реки Лиффии уже около тридцати лет. Кроме норманнов – именно норманнов, а вовсе не разбойников-викингов, – поселившихся в здешних местах со времен Торкеля-ярла (а приплыли они на шести десятках кораблей!), селение… а уже можно сказать, что и небольшой город… населяли и местные люди. Кто-то из них роднился с норманнами, а кто-то их презирал, тем не менее люди постепенно смешивались между собой, а норманны все чаще перенимали веру в Христа, уже не называя его больше просто распятым богом.

Кладбище – небольшое, но вполне ухоженное, благостное – располагалось в березовой рощице на левом берегу реки, откуда были хорошо видны не такие уж и далекие горы Уиклоу, а если было солнце – как вот сейчас, – то хорошо просматривалась и самая высокая вершина Лугнакуилл, названная так, вероятно, в честь древнего покровителя Ирландии бога Луга. Горы Уиклоу небольшие, густо пересеченные лесными долинами и ущельями, сиреневыми от вереска. Частенько меж горных отрогов встречались и озера, в одном из которых и брала свое начало река, на которой стоял Дуб-Линн. Норманнский лонгфорт и прилегающий к нему городок расположились в благодатной, даже осенью изумрудной долине с тучными пастбищами, напоенными запахами тысячи трав. На лугах даже в октябре паслись коровы, а чуть дальше, к горам, густо росли дубы и березки. Чего, правда, не было, так это угрюмых лесных урочищ с седыми густо-зелеными елями и корявыми соснами. Все леса здесь, на восточном побережье острова, были какими-то веселыми, ярко-зелеными, радостными. Или это только казалось Хельги?

Искомый холм Тара находился в нескольких десятках миль к северу, среди дубрав и лугов, по-осеннему желтых. В низком небе висели разноцветные тучи – темно-лиловые, фиолетово-пурпурные, розовато-желтые; лишь на крайнем западе виднелась узкая полоска яркой лазури.

Похоронив убитых, все пятеро – Хельги, Снорри, Трэль, Магн и Конхобар Ирландец, – не тратя времени на пустые разговоры с местными поселенцами, сразу же направились на север, к Миде, где и была расположена Тара – священная столица Ирландии. Вернее, бывшая священная столица. Остались позади приземистые, крытые камышом и соломой жилища Дуб-Линна, маячили на юге похожие на желто-зеленые купола вершины гор Уиклоу – там, в этих горах, был расположен монастырь Глен да Лох – «Долина двух озер» – одна из самых известных обителей Лейнстера.

Хельги шел спокойно, не обращая внимания на дождь, что-то шепчущий сырой траве и бурым намокшим листьям, рассуждая о том, что раньше просто пропустил бы мимо ушей. Например, о двух странных пассажирах «Ока Единорога» – «дядюшке» Гауторбе и Хильреде Родинке. Как они ловко сражались! Слишком ловко для обычных людей. И это их непонятное признание… Якобы Теодульф Лохматый послал их шпионить за ярлом, который, по мысли корчемщика, и должен непременно привести их к каким-то ирландским сокровищам. Глупее ничего не могли выдумать? Нет, даже и после битвы с пиратами – а бились эти парни, надо признать, весьма недурственно, – и после их нелепого признания Хельги не очень-то доверял им, точнее сказать, вообще не доверял. Потому и не стал нанимать лошадей и проводника – по версии, пущенной среди местных людей Ирландцем, они все – паломники и намереваются посетить монастырь Глен да Лох. А раз монастырь сей не так уж и далек – тогда зачем лошади? Да и путь пешком явно угодней Богу. Гауторб с Хильредом тут же предложили пойти в обитель вместе. Дескать, кругом одни разбойные ирландские рожи, и вовсе не стоит отказываться от услуг двух таких хороших бойцов, как они. Ну да, бойцы они и впрямь были неплохие, а вот что касается рож… По словам того же Ирландца, это еще как посмотреть, чьи рожи более разбойные. А уж физиономии этих двух явно не вызывали никакого доверия. Хельги вдруг заметил, что уже очень давно не вспоминал Сельму… Словно бы отдалилась она в его мыслях, словно бы стала немножко чужой, хотя… Может быть, слишком она была далека? И слишком много чего произошло за последнее время.