Владимир Чистяков - Попадают по-разному (СИ)

— Он.

— Убит?

— Да. Их командира загрыз, но и тот успел кинжалом его ударить.

— Чего сюда несли?

— Так вон же убитых собирают. Хотели к ним, всё-таки в списках значился, на костёр как и всех…

— На костёр, значит… — в глазах Госпожи играют злые огоньки, — похорон Черныш, конечно, заслуживает. Так! Идите за мной.

Как крикнет.

— Десять человек с сапёрным инструментом — сюда!

Уже все вместе возвращаемся в храм. Проходим мимо врат, где Ярн коней привязывал. Госпожа опирается на стойку с книгой, только сейчас замечаю, под ногами зелёный ковер с птицей, похожей на орла. Верховный старательно вытирает сапоги.

— Вон временная гробница важного церковного хрена. Сдох дней десять назад. Ломайте её. Потом принесёте церковные знамёна. Завернём в них Черныша и тут похороним. А памятник я потом за свой счёт поставлю. Осень! Иди распорядись — если пленные попы поблизости есть — пусть с десяток приведут посмотреть.

Для тех, кто не знает — объясняю: собаке в храм заходить нельзя, их от входа палками гоняют. А уж в святая святых пса похоронить — такого осквернения ни один их храм никогда не видывал. Что же, всё когда-нибудь бывает впервые! Ну а пока, — выхватывает «Глаз Змеи» и вытянувшись вскидывает «на караул», — Последний салют рядовому Чернышу.

Мой клинок вылетает из ножен.

— Допрашивать их будете?

— Нет. Живыми они больше не нужны. Как говорила, их теперь просто не должно быть. Рэдд, ты вроде, последнее время историей интересоваться стал. Записать можешь, что для них, — тяжело и выразительно вздыхает, — «История имеет смысл: это нечто, имеющее начало и конец, центр, связанное одно с другим действие, история идет к факту — явлению Спасителя и идет от факта — явления Спасителя». Что смеёшься? Опять байку про древних императоров вспомнил?

— Именно. Был один, власть захватил, предыдущего императора со все семейством казнил…

— Правильно сделал, — Маленькое Чудовище встревает, — наследники и претенденты совсем ни к чему.

— Мудрецы, как раз на богословии помешанные, в меру сил ругать его стали. Там как раз один такой был, считавший смыслом истории пришествие спасителя. Ну, он их велел на корабль посадить, и к соседям отправить, пусть там богословствуют. У соседей как раз почитатели мёртвого императора собираться стали, что интересно, пока тот был жив, ругали его по-всякому. А как казнили — чуть ли не живым богом стал. Даже к лику святых причислили со всем семейством.

— Корабль хоть из тех был, что развалиться готов?

— Нет, вроде.

— Может, хоть днище пробить приказал?

— Нет. Добрый был тот император слишком.

— Кажется, от матери я что-то такое слышала. Ну, да я не настолько добрая. От меня богослов, если куда и уплывёт, то под лёд.

— Тут реки редко замерзают. Да и говно не тонет.

— Как уже сказала, ко мне таких доставлять в виде туш или чучел, можно так же по частям, но такими кусками, чтобы я убедиться могла, от нужного эта часть или нет.

— По весу принимать не советую, а то читал, как один наместник обещал за голову своего врага золота, сколько она весит. Голову получил, но доставивший не поленился вместо мозга свинца залить.

— Ха-ха. Смешно. Только со мной так не получилось бы. Начать с того, что я знаю, сколько человеческие головы весят. Хотя, с другой стороны, за некоторые, даже по весу в свинце, золота не жалко. За меня этот… Заспиртованный помните сколько давал?

— Так он щедрый был! Из наших земель, да военной добычи расплачиваться собирался, — сильнее, чем надаренная медяшка сиять сложно, но Чудовище умудряется, — Хотя, от тебя ему только сердце нужно было, если живой взять не получится. Это меня он в клетку посадить хотел, и по своим деревням возить. А Кэр-младшую вообще хотел в дальнюю степь продать, за кобылами или овцами ухаживать. Это там рабам сухожилья режут, чтобы не убегали?

— В дальней степи много кто живёт, — как-то совсем без выражения замечает Госпожа.

— Скоро там жить будут только те, кому мы позволим.

— Не ты ли решать собралась уже?

— У нас пушки есть, а них нет. Если к стволу возражающего привязать, да холостым дать, — мечтательно закатывает глазки. Я не видела, но не сомневаюсь, она так делала, — Так что, решать буду в том числе и я.

— Одними пушками не завоешь землю, где собираешься жить.

— Зато, ими можно всех перебить, и жить, как нам нравиться.

— Трупы как-то не могут землю пахать и налоги платить.

— Удобрение из них хорошее получается. А пахать. Сама же говорила, про нехватку земли на юге. Вот их и переселим. Осень пошлём, пусть уговаривает. Она всё равно, как они разговаривает.

— Я лучше тебя отправлю. Ты людей пугать куда лучше её умеешь.

Динка ухмыляется в ответ. Оскорбление матери воспринимает как похвалу. Интересно, кто-нибудь ещё это понимает?

Не обольщаюсь особо насчёт предстоящего ночью в городе. Всё что видела раньше, непременно померкнет. Динкины похождения блекленькой тенью покажутся. Да и там я не рвалась особо.

Тут же… Будет точно невесело. По крайней мере, мне.

Некоторые здания уже взяты под охрану. Большой дворец храата и примыкающие к нему строения. Многие постройки, принадлежащие Наместнику бога на земле, или как там этот, главный церковник, сын свинячий, называется.

Госпожа, чувствуется, там скоро надолго засядет. Бумаги разбирать. Сама засядет, меня и ещё много, посадит.

Знаю, часть её колонны — самые умелые в городских боях, были посланы для захвата этих зданий. На месте попиков, я бы хранящиеся там бумаги, сожгла как стало ясно, помощь не придёт.

Но я мозгами думаю, а они считают, этот орган кровь охлаждает.

Слышала, как командир этого отряда доложил, бумаги не пострадали, и даже нескольких попиков, ими ведавших, захватили.

Командиры колонн разделили город на участки для грабежа. Я не пойду. Динка и Линки плотоядно ручки потирают. Блеск глаз мне совсем уж не нравится. Будто у них чего-то нет. Или кто-то в их храбрости сомневается.

Тут ведь не храбрость потребуется.

— Не пойдёшь?

— Нет.

— Смотри, после надумаешь — поздно будет. Там обозные подтянуться, а они даже двери из домов вынесут. Я на их счёт не обольщаюсь.

— Угу. И ещё изнасилуют всех женщин без различия возраста. Может, и не только женщин. Я на их счёт тоже не обольщаюсь.

Динка корчит гримаску.

— Перетерпят. Знаешь, я несказанно была удивлена, когда узнала, некоторые храатские женщины писать и читать умеют. Ну, так нашла у одного мной застреленного письма шлюхи его. Жаль, не поймёшь, хорош ли был. Из обоих стволов в рожу попала.

Молчу. Стрелять она хорошо умеет. При мне бывало, пулей кавалериста из седла вышибала на предельной дальности выстрела. Правда, и пистолеты самые лучшие.