Максим Глухманюк - Бездна Спаситель

Она тоже хотела…

Ее длинный язык проникал охотнику до самого горла. Еще и еще. И еще. Он двигался все быстрее. Он извивался.

Охотник положил левую ладонь девушке между бедер. Аида стала гладить щеку охотника. Медленно. Едва касаясь. Рука девушки была нежной и теплой. Ей было приятно. Грубая острая щетина добавляла остроты.

Мягкая кожа и грубая щетина.

Холодное и горячее.

Черное и белое.

Инь и ян.

Колдун по-прежнему лежал на своей полке и бормотал. Что-то совершенно неразборчивое. Невнятное. Быстрое. Колдун спятил. Это было совершенно очевидно.

А парень… по-прежнему был неподвижен. Лицом к стене. Кажется, он был мертв. Уже сутки, как мертв.

Рука Анатолия скользнула в прореху платья.

Под платьем было горячо. Очень горячо…

И влажно.

Аида едва заметно дрогнула.

Так вздрагиваешь, когда тебе протыкают палец, чтобы взять для анализов кровь. Вроде бы и не больно. Но как-то страшно.

Напряжение…

И раз… укол. Едва ощутимый. Ты его ждал. Больно не было. Но ты все же вздрогнул. Едва заметно.

Девушка вздрогнула точно так же. Она ждала этого…

Ее язык проникал все глубже. Он заполнял все пространство до краев.

Он был бесконечным…

Руки охотника были закалены. Охотой и кузнечный ремеслом. Они со всех сторон были в мозолях, шрамах и морщинах. Даже кости стали толще и тяжелее. Даже они были в шрамах. Пальцы охотника тоже были широкими и тяжелыми. Как кузнечные щипцы. Которыми он держит раскаленную железку. Между наковальней и молотом. Сует эту железку в раскаленные угли. Достает ее оттуда.

Под изодранным грязным платьем на девушке ничего не было. Она была совершенно голой. Средний палец охотника скользнул внутрь. Одним легким, но напористым движением он провалился в девушку по самое основание.

Широкий грубый палец оказался внутри. Там было скользко. Узко. И горячо.

Очень горячо…

Там внутри горел огонь. Пожарище. Как в земных недрах. Или в кузнечном горне. И когда палец вошел до самого основания, девушка протяжно выдохнула. Ее дыхание было горячим, словно струя пара. Та самая, которая вырывается из кипящего чайника. Ее дыхание было сладким.

Внутри девушки стало уже. Еще уже. Палец обволокло со всех сторон. Он был схвачен.

Охотник продолжал целовать девушку. Ее язык был сладок. Он был такой сочный. Такой подвижный. Такой длинный. Что его хотелось откусить.

Очень хотелось…

Анатолий стал двигать пальцем. Водил им из стороны в сторону. Сгибал и разгибал. Поворачивал его. Немного высовывал. Засовывал обратно.

Внутри было упруго. И податливо. Это чем-то напоминало мокрую горячую глину. Глина тоже упругая и скользкая. Каждая глина, конечно, упруга по-своему. По-своему податливая. По своему скользкая. Прямо как женщины. Одинаковых нет.

И глина Аиды была самого высшего сорта. Экстра класса.

Девушка стала двигать тазом. Сперва чуть заметно. Едва ощутимо. Но движения становились смелее. Она уже не могла себя сдерживать.

Левой рукой она расстегнула три большие деревянные пуговицы своего платья. Своих грязных вонючих обносков. Они уже сотню раз пропитались потом. Запахом грязного тела. Пылью. Кожным салом.

Три огромные пуговицы одна за другой выскользнули из петель. Петли были растянутыми. Пуговицы едва в них держались. Они томились в петлях с того момента, как девушка оказалась в тюрьме.

Но теперь они освободились…

Они дождались…

Анатолий вытащил палец из девушки. Не без труда. Палец засасывало внутрь. Пальцу нравилось там. Но его вытащили.

Теперь рука была влажной. И скользкой. Она скользнула между пуговицами и петлями. В мокрой ладони оказалась левая грудь. Горячая и упругая. Она была гораздо больше, чем казалась через одежду. Идеальная форма. Идеальный размер. Упругая. Сосок упирался охотнику в центр влажной ладони.

Сосок тоже хотел…

За дверью послышалась возня. По коридору снова волокли труп.

Ш-ш-ш-ш-ш…

Шагов слышно не было. Лишь трение трупа об пол. Труп был голым. Все они были голыми. С умерших снимали одежду прямо в камере. Зачем? Так было нужно. Мертвые тела были худыми. Очень худыми.

Когда труп достигал конца коридора, лица у него уже не было. Оно стиралось об пол. На голых лицевых костях не оставалось крови. Лишь бурая слизь. Остатки стертых лиц. Немых трупов.

Анатолий и Аида встали с полки. Их долгий поцелуй, наконец, прервался. Они стали быстро раздеваться. Из-за желания их движения были прерывистыми и неточными. Нестерпимого желания.

Они хотели…

Девушка скинула свои грязные обноски прямо на грязный пол. На котором были нечистоты. Охотник снял майку, едва не разорвав ее. Она была ему мала. Штаны снять было непросто, из-за возбуждения. Но охотник справился. Он бросил свою одежду на нары.

Теперь охотник увидел тело девушки. Теперь оно не скрывалось под грязными обносками. Молодое тело было налито соками. Пышная грудь. Большие торчащие соски. Они были розовыми. Светло розовыми. Молодыми. Узкая талия плавно переходила в пышные бедра. Между бедрами был просвет. Он был широким. Очень широким.

Рост Аиды был таков, что макушкой она едва доставала охотнику до плеча. И хотя девушка вовсе не была худой, по сравнению с охотником она была крохой.

Фигуру охотника можно было охарактеризовать всего одним словом.

Глыба.

Двухметровая глыба мускулов. Полное отсутствие жира. Кирпичная кладка, в центре которой был маленький сморщенный пупок. Руки и ноги Анатолия больше походили на толстые бревна. Пересохшие коряги. Вокруг толстых костей был не менее толстый слой мышц, сухожилий и жил. На груди волос было больше, чем на голове. Между руками и телом проглядывалась спина. Она была такой широкой, что ее было видно даже спереди.

Несколько лет назад Анатолий весил меньше пятидесяти семи кило. Тогда он умирал от рака. Теперь же он – двухметровая гора мяса. Теперь он весил чуть меньше ста двадцати.

Спасибо Менталу.

Аида рассматривала тело Анатолия так же внимательно, как и он – ее. Лицо девушки залила краска. Не только лицо. Все тело горело. Полыхало. Это чувствовалось даже на расстоянии.

Колдун по-прежнему что-то бормотал. Он совершенно не обращал внимания на то, что происходит вокруг него.

А парень… Кажется, он был мертв. Возможно, труп парня уже вонял. Трудно было сказать. Вонял или нет – запах в камере всегда был одинаков.

В камере пахло всем. Слизью. Испражнениями. Трупами. Потом. Гнилыми зубами.

Всем.

Глаза девушки и охотника встретились. Аида повернулась лицом к стене. Встала коленями на полку. Руками уперлась в холодные грязные камни. Прогнула спину, приподняв зад.

Охотник обхватил руками талию девушки и вошел в нее одним напористым движением.

Вошел до упора