Андрей Баранов - Война и Мир – 1802

Морозявкин утверждал, что на своем английском жеребце, как он называл дохлую клячу, он всех бы мигом обогнал, да только не хотел их срамить. Граф Г. и знать не знал, чья это была деревня. Наконец они подъехали к амбару, где все еще стояла толпа. Некоторые мужики стали драть шапки, а другие и вовсе тупо глазели на приехавших господ, не собираясь ничего снимать. Пара мужиков, со сморщенными лицами, выползли из кабака что называется «на бровях» и пьяными голосами завели какую-ту развеселую песню, метя редкими бородами уличную грязь.

– Вот молодцы, однако! – промолвил граф Г. – А что, отцы, сено в деревне есть?

– Сено-то? На закуску что ли? Да вы сами из каких будете? – дерзко спросил мужик, отделившийся от толпы и подошедший к графу ближе, чем это предусматривал придворный этикет.

– Мы британцы! Вон и сам одноглазый и однорукий… то есть совсем безрукий Нельсон! – ответил ему граф, все еще весело, указывая на Морозявкина, который обиженно заметил что наоборот это у графьев руки растут не откуда надо.

– Да вы кажись русские? А кресты на вас есть? А много у вас тут силы-то? – спросил мужик, как видно что-то прикидывая.

– Эскадрон гусар летучих, ясно? А вы вообще чего это тут скучились? Праздник что ль? – вопросил граф грозно, так как болтун мужик уже начал ему надоедать.

– Да мы тут так, по мирскому делу, – уклончиво сказал мужик и растворился в толпе.

В это время к маленькому отряду графа подошел посланный Лизой управляющий, и попытался разъяснить истинное положение дел во взбунтовавшейся деревне.

– Осмелюсь обеспокоить ваше высокоблагородие, – начал управляющий издали, чтобы молодому с его точки зрения офицеру было понятнее, – моя госпожа, баронесса, статс-дама государя, находится в затруднении по случаю невежества этих скотов, и просит вас пожаловать на переговоры.

– Да в чем затруднение-то? Что за проблема? – вопросил все еще не въехавший, как говорится, в суть вопроса граф, и усмехнулся, глядя на то как пьянчуги ползли по дороге уже и вовсе падая ниц.

– Да в том проблема, что местный грубый народец не выпускает мою госпожу из имения и еще грозится отпрячь ее господских лошадей. С утра все уже уложено, а выехать не можем. Или может это вас утешает?

– Тут утешения мало, вообще такого не может быть! – ответил граф Михайло грозно, и стал выспрашивать у управляющего подробности этого неслыханного воровства. Действительно вконец обнаглевшие мужики уверяли что даже есть приказ не выпускать госпожу, а вот если она останется, то они станут по-старому ей служить и повиноваться.

Госпожа Лесистратова сидела в зале господского дома, когда к ней ввели графа Г. Он предполагал увидеть беззащитную и убитую горем девушку, однако Лиза метала громы и молнии и вовсе на таковую не походила. Кротость и благородство в ее чертах и выражении напрочь отсутствовали.

– Так это вы… вы! – воскликнул граф Г., узнав свою старую знакомую. – Какими судьбами?

– Извольте не задавать идиотских вопросов, граф Михайло. Да, это опять я. А это снова вы. Я теперь баронесса и статс-дама и обращаться ко мне следует «Ваше высокопревосходительство». Это мое имение, жалованное мне государем за те же заслуги, за которые наградили и вас. И как человек моего круга, вы просто обязаны забыть наши мелкие размолвки и немедля мне помочь, – ответила Лиза против воли дрожащим голосом.

– Значит мы теперь одного круга, сударыня? Да, вот ведь черт возьми как получилось…

– Меньше слов – больше дела. Вы мне помогаете или я пишу царю, что его хваленый граф Г., кавалер всех орденов – размазня и тряпка?

– Не надо, не надо! Не могу вам выразить, как я счастлив, случайно заехав сюда! – Граф Г. решил стать настоящим дипломатом. – Скоро уже буду в состоянии показать вам свою готовность, извольте ехать, я отвечаю вам своей честию что ни один человек не посмеет сделать вам неприятность!

– Я позволяю вам, граф, конвоировать меня, – милостиво ответила Лиза, поняв и оценив его тон и дав ему свою руку для поцелуя.

Граф Г. низко поклонился ей, как кланяются особам царской крови, и вышел из комнаты. У порога господского дома его встретил Морозявкин и гусары.

– Ну что, хороша барыня? Наша будет! – спросил его Вольдемар, так и не разглядевший с кем беседовал в комнатах приятель.

– Эта барыня – Лиза Лесистратова, ясно? – пояснил граф размечтавшемуся другу.

– Вот черт… Значит наоборот – мы ее будем, – философски ответил тот, а гусары весело заржали вместе со своими кобылами.

– Гусары, молчать! За мной! – прикрикнул на развеселившихся не в меру спутников граф Г. и быстрым шагом направился к деревне.

– Какое решение изволили принять, ваше благородие? – вопросил графа догнавший его рысью управляющий.

– Чегоооо? Решение? Ты чего, старый хрыч, совсем уже умишком тронулся? Мужичье бунтует, а ты куда смотришь? Изменники! Сам не умеешь справиться, так я шкуру со всех вас спущу!

– Стойте, ваше графское, у нас же и воинской команды нету, а мужики в закоснелости! – завопил управляющий, уже скача за графом галопом.

– Я вам дам воинскую команду, разбойники, я вам попротиводействую! – граф задыхался от животной злобы, и твердой походкой и с нахмуренным лицом наступал на взбунтовавшуюся деревню практически в одиночку.

Как только граф Г., сопровождаемый Морозявкиным и гусарами, подошел к толпе, самый наглый мужик по имени Поликарп, кричавший ранее на сходке что мироеды кубышки выроют и уедут, а у него тут дом, выдвинулся вперед и даже стал дерзко улыбаться.

– Кто тут у вас староста? А? – вопросил граф Г., подойдя к толпе.

– Старосту вам? А с какой целью интересуетесь? – вопросил Поликарп, и тут же потерял шапку от крепкого графского удара в зубы.

– Шапки долой, изменники! – крикнул граф своим полнокровным командным голосом.

– Много вас тут, начальства! – заговорили негодяи из толпы.

– Чтоо? Разговаривать? Бунт? Барское имение не место для дискуссий! Разбойники! Изменники! – завопил граф Г. уже не своим голосом. – Вяжи его, вяжи!

Морозявкин подскочил к Поликарпу и быстро закрутил ему руки назад приемом борьбы, перенятым у петербургских городовых.

– Может прикажете наших кликнуть из-под холмов? – спросили гусары.

Тут же нашелся и спрятавшийся среди крестьян староста, которому не удалось отсидеться. Гусары связали и его, сняв пояса с других мужиков.

– А теперь всем слушать сюда! Марш всем по домам, и чтоб и голоса вашего я не слыхал! – обратился граф Михайло к почтенному мужицкому собранию.

– Да мы никаких обид никому не делали. Это мы так, по глупости, сотворили эти непорядки и вздор, все глупость наша, – заговорили вдруг раскаявшиеся мужики.

– Это вы прокурорским расскажете, – пояснил собравшимся Морозявкин.