Марина Тихонова - Тайник 21

– Мелкий, блин, заснул, что ли? – уткнулся головой точно в Кирилла, замер. Дрожь с него перебирается на меня, и я с трудом выговариваю, – чего опять?

– По мне что-то ползет…

– Иди ты! – подталкиваю его слегка, но он, наоборот, оседает мне на плечи.

– Сань, Сашка, посвети вниз, по-моему, Кира нашел тут друга, – чей-то чужой, не мой голос.

Через мгновение я слепну. Мир окунулся в жгущее желтое, потом резко в черноту, которая, набросившись, тут же отступила. Вокруг появляются детали. Торопятся, наскоком, я не вижу всех, только чувствую их множество. Лестница совсем другая, не как мне представлялась… Слышу Кирин хрип. Он медленно, или это чувство времени нарушилось, садится на меня. Не успеваю среагировать, одна рука уже цепляется за воздух, перекладины стали скользкими. Вдруг понимаю, что под нами не три-четыре метра, под нами пустота, крик замирает в горле острым комком. На спине Кирилла прыгает туда-сюда какое-то насекомое. Сверчок, большой, слишком большой и золотистый. В ушах звенит, мешает думать. Страшно не упасть, а поддаться этому шуму в голове. Тварь перескакивает мне на голову. Стараюсь вернуть руку на место, та не слушается. Сверчок перебирается на мое плечо и, расправив прозрачные крылья, слетает вниз, в шахту с шумом пропеллера.

– Какого черта у вас происходит? – раздраженно, – всегда от него проблемы.

– Дэн, помоги Кире, – Юла спускается быстро, но не достаточно. Мы отдаляемся от них. Какое-то мгновение тишины. Ни с того, ни с сего Кирилл начинает творить руками и ногами что-то странное. Заехав мне по лицу, умудряется схватить металлический прут перед ним и поднять тучу пыли. Я не дышу, пока лестница не перестает ходить подо мной ходуном, и не иссякает поток мелких камней.

– Давай, давай, – слышу, как она подбадривает брата.

– Вот идиот, чем дышать теперь? Блин! Полезли уже, скоро выберемся. Увидим, ради чего столько визга. Не везет нашим девочкам… – свет ушел, опять мы в полутьме. Сашке надо бы исправить лексикон.

Задираю на нос майку, немного легче. Чувствую жару, пот и реку, от мыла только слабенький дух. Кира сделал тоже самое. Значит, Юла посоветовала. Мысль о том, что я знаю ее запах, проносится и исчезает. Ровно два сильных, выбившихся из ритма, стука сердца.

– Видел его, – Кира шепчет, будто здесь не слышно даже простого движения губ.

– Ага. Не знаю, – предупредил я его вопрос, – ерунда какая-то творится.

Скрежет проходит сквозь кости и через пальцы, пропадает на лестнице. Мягкий свет крадется по шахте, касается моего лица, рук, падает вглубь.

– Приехали, – Саня отодвигает тяжелую крышку и первым вылезает наружу.

Чем ближе к открытому люку, тем сильнее предчувствие неизвестного. И хорошее, и страшное одновременно. То, что осталось в темноте, кажется далеким, несуществующим. На самом деле много вещей, о которых легко не помнить. Или так всегда происходит, когда выбираешься из шахты, где летают чудовищные сверчки.

Спорят, но прийти не к чему. Не хочу слушать, от них болит голова. Отвечаю не впопад и только больше раздражаю остальных. У меня нет вариантов, как мы очутились в этой аллее. Устоять на месте сложно. Я бреду вдоль колеи, изредка оглядываюсь на Юлу и Санька. Все происходит на самом деле.

Рельсы лежат на вымощенной красным булыжником дороге, между двумя густыми рядами деревьев, смыкающихся высоко над нами. Из крон через равные промежутки выглядывают круглые уличные фонари. Пути очень странные. Там, где мы поднялись, вторая ветка отделяется от основной, делает петлю, и обе вновь сливаются вместе. Аллея прямая, убегает вдаль. Похоже, каштанам нет счету.

Приближающиеся шаги, топот. Вокруг тихо, мошкара жужжит возле раскаленных ламп.

– Ты куда собрался? – недовольна, разворачивает меня.

– Надо же куда-то идти.

– Думаешь, это взаправду? – Сашка озирается, но в глазах появилось нечто новое, что я прежде не замечал.

– Думаю. Не знаю. Как проверить? Можно сесть и ждать, пока пройдет галлюцинация, только за себя я уверен – ничего не принимал. А хоть бы и так – что толку сидеть, если это все, – я обвел рукой улицу и неожиданно увидел что-то белое, выглядывавшее из-за дерева, – если… если…

– Мы могли задохнуться в той шахте, а это – вроде… вроде после … – ищет слово.

В сторону люка никто из нас не смотрит. От одного его вида тревожно. Лестница пропала, и спуститься обратно уже нельзя, можно прыгнуть, но куда? Внизу нет ничего, только холодом веет.

– Допустим, но добывали там не серу, а мелом и пылью нельзя так запросто отравиться. И живее, чем сейчас, я себя давно не чувствовал. Мне без разницы, хотите – лезьте назад. Чего там увидел? Я намерен пройти все уровни и вскрыть этот тайник. На что игра-то? Надеюсь, на что-то стоящее, – Сашка презрительно скривился.

– Вы получите ключ, открывающий невидимые двери. В паспорте было написано, – я пожал плечами. Сейчас все это не кажется мне забавным, как до входа в штольни.

– Где ты раскопал этот маршрут? Выбирают же люди, не знаю, заброшенные поместья, полянку в лесу, как …?

– На сайте все тайники раз по десять осмотрены и описаны в комментариях, весь интерес убит напрочь, че толку-то? А этот, 21-й, новый, никто еще здесь не отмечался.

– Что никто – я не сомневаюсь, на профиль к автору выходил? Чем занимается, какой рейтинг? – Сашка нетерпеливо поглядывает туда, где я заметил белое в темно-зеленом.

– Н-нет, да откуда я мог знать!

– Ты никогда не знаешь! – вдруг огрызнулась Юла и отвернулась от меня.

– Ладно, не злись. Он ни при чем, даже весело, – еще что-то он там болтает ей, пока мы с Кирой тащимся за ними. Молчание рядом удивляет меня и злит, я прибавляю ходу. Пусть себе, хоть не ноет.

Около дороги лежит постель. Белая. Подушка, простынь, огромное одеяло откинуто. Как раз у знака «хода нет». Рядом транзистор, шипит без толку. Чей-то приют на обочине. Устроено аккуратно и с комфортом. Из кустов свешивается ночник, у изголовья толстая книга, загнутый угол страницы. Нужен не один час, чтобы убедиться в здравии своего рассудка.

– Яблоко… – впервые здесь слышу Кирилла, голос сиплый.

На крышке приемника под лампой греется желтое яблоко. Сбоку надкушено. Страх разрастается внутри, как чернильное пятно в воде. Длинными, мохнатыми нитями.

– Эй, глянь, похоже на путевой лист, – Санек вертит передо мной исписанную бумажку, рябит в глазах.

– Что там, что? – пытается выхватить, но куда там, Юла на голову ниже его.

– Идем, – махнул рукой и, скомкав, затолкал листок в карман, – ждем проводника.

Начинаю злиться. Взгляд падает на гирлянду из созревших каштанов. Тянется параллельно фонарям. Считаю их и сбиваюсь. Волной меня накрывает странная легкость.

Похоже на расписание автобусов, если под именами вроде Бертрама и Клариссы подразумевать «Мерседес» десятого маршрута. Мелкий смешной почерк, с завитушками. Понятный, но сосредоточится трудно, будто перед глазами подергивается легкая дымка. Секунда – кажется, что лист абсолютно белый, другая – опять ровные строчки.