Александр Забусов - Страж южного рубежа

Монзырев при строительстве крепости пошел по самому простому пути. Оставив городище нетронутым, он увеличил его площадь и стал выстраивать стены по внешнему периметру. Архитектором и прорабом стройки была назначена Людмила, в прошлом студентка исторического факультета педагогического университета. Маленькая, симпатичная девчушка, за время руководства работами зарекомендовала себя высококлассным специалистом, а кряжистая фигура Стегги Одноногого, практически постоянно сопровождавшего ее, всегда снимала вопросы подчиненности в процессе самого строительства. Оба варяга, попавших в весь кривичей, сразу осознали, что Монзырев отличается по характеру и делам своим от многих бояр, в подчинении которых они ранее находились. Оба старика потянулись душами к своему молодому хевдингу, снимая с его плеч многие заботы, чувствовали ответное отношение к себе.

Монзырев создал бригаду поисковиков строительного леса, шнырявших по всей округе, благо лес был везде и совсем недалече. Бригаду лесорубов, с упорством семейства бобров, окучивающую хлысты нужной длины и толщины. Бригаду по транспортировке и вывозу стройматериалов, эти, словно муравьи без устали, с утра и до позднего вечера грузили и возили древесину. Бригада плотников не покладая рук с каждым новым часом поднимала стены все выше и выше, тут же ставили срубы на вновь распланированных улицах внутри будущей крепости. Бригада по заполнению межсрубовых пустот землей засыпала широкий промежуток простенков ползущей вверх стены землей из рывшегося рва. Все население было задействовано на строительстве. Мало того, теперь уже поместный, полноправный хозяин этих земель, Монзырев, привлек на работы всех жителей окрестных населенных пунктов, засунув на время принципы демократии куда подальше, надрывно воспевшие в его душе: «Так с народом обращаться дурно!» Крепость поставили. На сегодняшний день у укрепления отсутствовали кованые ворота и не достроены внутренние постройки. Стройматериалы заготавливались и по сей день. Впереди зима. Жилые срубы можно ставить и в мороз.

Анатолий планировал в центре цитадели поставить терем с конюшней, два склада для продовольствия, казарму, избу-комендатуру, поруб, а вместо хибар, где до сих пор ютились поселяне, каждой семье – приличную избу с печью, сделанной из кирпича, для отопления жилища по-белому, как у дачников в двадцать первом веке. Планировал выстроить постоялый двор для приезжих и пару изб, типа клубов, людям надо давать культурно отдыхать. Да много чего он планировал – времени катастрофически не хватало. Главная задача – встретить кочевников по весне. Радовало только одно, в отличие от работников пилы и топора двадцать первого века, русичи века десятого обращались с древесиной не в пример шустрее, поднимая производительность труда на уровень раз в десять выше, чем у коллег в будущем.

А сейчас, сидя на лошадях в отдалении от крепости, люди любовались на дело рук своих.

– Ну, вот мы и дома.

Никем особо не понукаемые, лошади, почувствовав близость дома, шустро потрусили по дороге, прямо к воротным крепостным проемам. Попадавшиеся навстречу родовичи, занятые своими делами после рабочего дня в общине, приветливо кланялись проезжавшему боярину. Монзырев кивал в ответ, иногда перекидываясь добрым словом с ними. Въехав в крепость, поздоровались с мужиками, выставленными для охраны городища, одетыми в бронь, со щитами и копьями в руках. Проскакали за частокол, с удивлением увидели почти построенный за неделю отсутствия терем в центре поселения. Несмотря на позднее время, плотницкая бригада все еще трудилась над его созданием. Рядом с постройкой о чем-то спорили Вестимир с Людмилой и Ищенко. Соскочив с лошадей, сразу же попали к ним в объятия. На немой вопрос Монзырева волхв, улыбаясь, сообщил:

– Не можем же мы допустить, чтобы родовой боярин все еще проживал бы в печенежской юрте.

– Командир, как поездка?

– Все путем, Андрей, – ответил Монзырев, с интересом разглядывая терем, его пока еще пустые проемы дверей, окон и отсутствие крыльца. Подумал про то, что скоро вся деревня будет пестреть новыми избами.

– Ну что ж, с почином тебя, Глеб Егорыч, – вслух сам себе сказал он.

– Что, Николаич, «Место встречи изменить нельзя» вспомнил? – зазубоскалил Андрей.

– Вспомнил, что пора тебе еще ходку в Курск сделать, да до распутицы вернуться успеть.

– Съездим, чё нам, диким кабанам… как говорится. Пойдем лучше, с приездом хмельным медком потешим себя, – залихватски повел плечами Андрюха.

Только сейчас Монзырев заметил, что тот явно уже был под хмельком.

– Да диким кабанам-то ни чё. А вот нам с тобой – чё.

Глянув на Монзырева, Андрюха понял, что тот намекает на рассказанный как-то им же самим случай про них с Семибратовым.

Перед Новым годом, как и положено в Российской армии, в воинской части была запарка, причем запарка конкретная, по всем направлениям. Судя по всему, охреневшее начальство наверху, в преддверие веселой встречи десятидневных каникул, двадцать шестого декабря слило в «низы» кучу бумаг, которые требовалось срочно отработать. Дьяконов насел на начальников подразделений, запугал, надавил, наорал, и работа пошла, нет, она как бешеный рысак помчалась по компьютерным мониторам. И тут, командиру срочно потребовалось отправить Семибратова в КЭЧ, опять-таки по бумажным вопросам. У тех тоже случилась запарка, организация-то полувоенная. Седой, умудренный подполковник объяснил Андрюхе, что и как надо сделать в его отсутствии. Сам сел в УАЗ и укатил выполнять поручение. Оставшись практически бесконтрольным, тот, недолго думая, слинял в роту к лепшему другу и собутыльнику прапорщику Зинкину, такому же щеглу, как и он сам. Раздавив в каптерке пузырь водки, решили позвонить Тарараскину, одному из начальников подразделений, холостяку с благородной сединой в волосах, но большому любителю выгулять на поводке зеленого змия без намордника. Услышав зов честной компании, тот уже через пять минут уселся на стул во главе стола.

Короче, когда Семибратов в четыре часа вечера пересек порог штаба, пьяный в стельку Андрюха сидел за его столом в кабинете, с нулевой отработкой документов. Увидев любимого начальника, тут же перешел в наступление, высказавшись по поводу службы, армии, далекого московского начальства и начальников в целом, с элементами ненормативной лексики, в выражениях с яркой негативной окраской. Семибратов молча выслушал тираду, уложив разбуянившегося словесно лейтенанта на диван, стоящий в кабинете. Что толку объяснять пьяному мальцу, с какой стороны у тебя тюбетейка на «чайнике». До позднего вечера работал с бумагами и, выключив свет, прикрыл дверь. Мысленно пожелав подчиненному спокойной ночи, удалился домой.