Фарход Хабибов - Дивизия особого назначения. Освободительный поход

– Почему?

– Так много металла уйдет, на другие не хватит, да и не нужно нам полное бронирование, нам бы только лоб укрепить, лобовые удары страшны нашим Бэтэхами и «двадцать шестым», а бока и корму подставлять мы не собираемся. Нерегулярная армия, нам с танковыми дивизиями не воевать, наше дело засада и бег потом сломя уши. Вот и навариваем спереди куски неремонтабельных танков.

– Ладно, товарищи командиры, свободны, занимайтесь своими делами, меня что-то в сон тянет, переутомился чуток. Хотя нет, товарищ Елисеев, нам надо поговорить, а ты иди, Ержан, и еще: будь другом, позови мне Онищука. Хотя нет, послушай меня, Ержан, у нас многие ребята еще боятся танков. Можно на завтра запланировать обкатку бойцов танками? Думаю, двух танков хватит, желательно немецких.

– Запросто, товарищ командир, я распоряжусь.

– Ну, вот теперь, товарищи, можете идти.

И товарищи командиры комбронеполка и начальник Особого отдела удалились. Меня сморило, но ворвавшийся Онищук не дал заснуть:

– Товарищ комдив, вызывали?

– Да, Петруха, мне что-то плоховато-херовато и тянет в сон, а ты остаешься за главного, ночью летчики должны сделать каверзу противнику, проконтролируй, чтобы все было тики-ток. И это, сдвиньте операцию на часок: не в два ночи, а в час.

И договорив (а может, и не договорив), чувствую, как проваливаюсь в царство Морфея… спаааааать…

[101] Бродник Плоскиня (Бродник – это или род деятельности, или прозвище) – по преданию, помог Чингисхановым войскам в битве при Калке, то есть предатель.

21 июля 1941 года, где-то в Белоруссии

(в 100–150 км от Брестской крепости)

Утро начинааается, начинается!

Блин, приснился детский мультик из брежневских времен, но мульт офигенно добрый, офигенно солнечный и офигенно позитивный, а песенка просто офигенно душевная (тавтология на офигительность?!?)! Блин, Брежнев сейчас, наверно, по званию или равен со мной (в 1941 году), или даже младше меня (таки по званию), но хорошее было время, застой, не сравнить, конечно, со сталинской эпохой, но было тихо, мирно и сытно.

Уф, пора вставать, всю ночь снилось нападение кравцовских соколов Сталина на Пушкевичи, хорошо, под утро этот мультик приснился, развеял психоз. Интересно, как все прошло, а то из-за потери крови я вчера позорно уснул и теперь понятия не имею, как все было.

Одеваюсь и встаю, в углу стоит палочка (трость), беру ее и, опираясь, ну, чтобы не натрудить раненую ногу, выхожу на волю, преодолевая сперва ступеньки.

Ого, да все уже давно поднялись и заняты своими делами. Иду к умывальнику, под большим деревом саперы сделали умывальник на двадцать-тридцать персон. На металлической конструкции развешаны какие-то бачки и баки (из танков, по-моему, изъято) и простенькая система поливания воды. Небольшая дырочка заткнута привязанной пробкой. Вытаскиваешь пробку, льется тонкая струйка воды, умываешься и деревянную затычку снова вставляешь в дырку. Дешево и сердито!

Быстренько умываюсь, вытираюсь захваченным из землянки полотенцем и замечаю стоящего рядом Онищука.

– Здравия желаю, товарищ комдив!

– И тебе не хворать, Онищук. Какие новости?

– Да пока после ночного налета тихо, ничего особенного не происходит.

– А как прошел ночной налет?

– Да все в норме, мы фашистам дали прикурить. Считай, станции у них теперь нет, но, правда, есть потери.

– Кто?

– Северьян Лановой, на «чайке»…

– Едрить твою мадрить, и как все произошло?

– Да случайно попали в его «чайку», и, по-моему, маслопровод перебило (чай, не Юнкерс, брони нет), самолет загорелся, мотор заглох, тем более, ориентируясь по огню горящего самолета, немцы открыли ураганный огонь из зениток и стрелкового оружия. Уйти возможности не было у Северьяна, и…

– Ну не томи, что, ну?

– Он направил свой штурмовик на один из эшелонов, а там боеприпасы, оказывается, да у Северьяна под крыльями пара стокилограммовых бомб… Салют по-геройски погибшему Лановому, проведенному самим Северьяном, слышала вся Белоруссия.

Обидно, я этого Северьяна всего два раза видел и особого внимания не обратил, а среди нас жил, оказывается, Герой, ведь мог он спланировать в сторону или выброситься с парашютом в лес, но нет, ГЕРОЙ предпочел свою жизнь положить на алтарь Победы. В первый раз видел Северьяна, когда он только был освобожден из плена, после елисеевского рейда на лагерь военнопленных. Второй раз видел, когда он с нами участвовал в нападении на аэродром, и все, вчера из-за потери крови даже напутствовать не смог. Буду ходатайствовать перед Центром о присвоении ему звания Героя Советского Союза. Жаль, очень жаль, что посмертно.

А парнишке ведь жить да жить…

Это был его третий боевой вылет. До плена в первом же вылете он сбил «Мессер», а другой «Мессер» сбил его. Затем плен, освобождение елисеевской группой, второй вылет, когда он перегонял самолет, и вот третий, он же последний вылет.

– Петруха, а где Кравцов?

– Как где? Там, у самолетов, техники дырки латают, а Кравцов то ли техникам помогает, то ли мешает. Но так как пока техники его не прогнали, значит, все-таки помогает, ну, или не очень сильно мешает.

– Понятно, пойду, схожу к нему, а вы позавтракали. Ну не только ты, но и твои бойцы?

– Да уже с час как, сейчас наблюдают, как товарищ майор госбезопасности учит бойцов Ахундова.

– А ты о Семенове, что ли?

– Ну да.

– Бери своих бойцов, и на двух трех мотоциклах наведайтесь к Арсению, уточните у него потери противника, надо сообщить в Центр.

– Будет исполнено, товарищ комдив. Разрешите идти?

– Иди, Петр, иди!

А сам я поковылял к партизанскому аэродрому. Надо переговорить с Кравцовым, получить информацию из первых рук. По дороге встретил Абдиева, он ведет к себе пополнение.

– Здравия желаю, товарищ комдив!

– Доброго утра, Ержан, как дела?

– Хорошо, вот Елисеев сдержал слово, профильтровал танкистов, и теперь у меня пополнение, целых двадцать четыре танкиста. Отведу их к себе, и поедем учить пехоту, то есть отучивать ее от танкобоязни.

– Здравствуйте, товарищи!

– Здравия желаем, товарищ комдив! – хором отвечают бойцы.

– Ну как, есть желание повоевать в составе дивизии особого назначения НКВД?

– Так точно, товарищ комдив!

– Ну-ка, товарищи, отойдем под дерево, сядем.

И Абдиев командует, переходим под дерево и рассаживаемся в тени (ну и от лишних глаз с неба подальше). Немцы-то нас ищут, поди, как пьяница заначку в момент обострения трубогорения.

– Я – командир дивизии Любимов. Наша дивизия почти на 90 процентов состоит из таких же, как вы, попавших в плен или в окружение бойцов РККА, НКВД и т. д. С июля наша дивизия состоит в НКВД и получила статус дивизии особого назначения. Миссия нашей дивизии – освобождение попавших в плен наших товарищей с последующим вооружением и обучением тактике партизанской войны. Как вы заметили, мы нападаем на противника из засад, а также с применением других хитростей. Ну и наносим ощутимый урон тыловым коммуникациям противника, технике и личному составу.