Валерий Большаков - Четыре танкиста. От Днепра до Атлантики

– Танкисты? – спросил он.

– Так точно, – ответил Репнин.

– Звание? Фамилия?

– Лейтенант Лавриненко.

– А было? – с интересом спросил комбат.

– Подполковник.

– Наград тоже лишили?

– Не интересовался.

Комбат кивнул.

– А я – Лаптин, – представился он. – Тут я – капитан, хотя там в генерал-майоры вышел. Лавриненко, Лавриненко… – задумался он, морща лоб. – Слыхал я что-то…

– Еще бы не слыхать, – усмехнулся Полянский. – Товарищ командир уничтожил больше двухсот танков противника.

– Двухсот?! – недоверчиво переспросил Лаптин. – А не брешешь?

Геша пожал плечами и спросил с долей нетерпения:

– Танки где?

– Увидишь, – коротко бросил комбат и повернулся к бараку. – Пошли, подполковник, разговор есть.

Репнин прошел за Лаптиным в темный коридор и свернул в первую же дверь. Обстановка там была, как в камере – койка, стул, гвоздь в стене, исполнявший роль вешалки. Даже поганое ведро стояло в углу, стыдливо прикрытое картонкой.

– Располагайся, – сказал хозяин, усаживаясь на скрипучую кровать, застеленную солдатским одеялом.

Геша присел на стул. Тот тоже скрипнул, но выдержал.

– НКВД тут не лютует особо, – начал Лаптин, – жить можно. Тебе сколько впаяли?

– Десятку.

– Ага… До ноября, значит… Вот что, подполковник. Вижу я, ты человек бывалый, настоящий, не то что здешний народец – сплошь дезертиры. Скажи… Вот я слышал, тебя товарищем командиром назвали. Они знают тебя?

– Это мои подчиненные. Сами пошли за мной.

Лаптин присвистнул.

– Ни хрена себе! – Подумав, он продолжил: – Значит, ты тот самый человек, который мне нужен. Самое большее, через неделю нас погонят на Ахтырку. Немцы там окопались серьезно, вот и надо будет их оттуда выковыривать. Я чего хочу? С-сучье воспитание! – рассердился ротный. – Все вокруг да около! Ладно, будем считать, ты – свой. Короче. У меня сын подрастает, третий год парнишке. Не знаю, что будет и как все выйдет, но даже если я сдохну, пусть малец хоть не стыдится отца. Вернусь – вообще хорошо. А чтобы вернуться – выжить надо. А выживают либо трусы, либо такие, как ты с товарищами – один за всех, и все за одного! Чтобы и мне, и тебе вернули звание и награды, надо будет здорово потрудиться. Повоевать надо! Да так, чтобы фрицы от нас бегали, а не мы от них. Короче. Поставлю я тебя командовать взводом. Небось, с «тридцатьчетверок» начинал?

– Вообще-то, с «бэтушек». Но это когда было-то…

– Сразу предупреждаю: матчасть у нас не ахти. Воюем на том, что не жалко. Я тут не всем распоряжаюсь, конечно, но если не зарываться особо, то все устаканивается. Ладно, иди, подполковник. Скажешь Колобку, чтобы провел…

– Кому-кому? – рассмеялся Репнин.

– Сержант Колобов, видел ты его. Не похож разве?

– Вылитый Колобок! Разрешите идти?

– Ступай…

Геша покинул душный барак и выбрался во двор.

– Сержант Колобов! – окликнул он грязнулю. – Ротный велел танки показать.

– Покажем! Нам скрывать нечего!

Когда Репнин увидал, на чем ему придется в бой идти, слов не было.

– Бля-я… – затянул Бедный. – Это ж каким жопоруким техника доставалась?

В обширном дворе, под дырявым, провисшим навесом стояли танки «Т-34» – облезлые, со следами многочисленных попаданий, небрежно заваренными стальными заплатами, со ржавыми потеками, заляпанные глиной, маслом и черт знает чем еще, они представляли собой жалкое зрелище.

Экипажи, которые готовили бронемашины, были под стать матчасти – расхристанные, грязные и тоже какие-то запущенные, что ли. Их было немного, по счету – на пару взводов.

– Вот эти танки свободные, – послышался голос Лаптина.

Геша обернулся. Комроты уже был одет как полагается, только щетина, трехдневная как минимум, выпадала из образа советского офицера. – Позавчера прибыли из капремонта…

– …Или со свалки, – сказал Лехман.

– Вот, отсчитывайте четыре штуки с краю – это ваши.

Репнин подумал и стащил с головы фуражку.

– Бросим жребий, – сказал он, – чтобы все по-честному.

Геше достался второй с краю. Иваныч тут же полез к мотору.

– Бля-я… – глухо донесся его голос. – «Керосинка»!

«Керосиновыми» называли те «тридцатьчетверки», выпускавшиеся на Сталинградском тракторном, которым не хватило «родных» дизелей В-2-34. Вместо них ставили авиационные движки М-17Ф, выработавшие ресурс. Эти моторы жрали высокооктановый бензин, поэтому «керосиновые» танки очень хорошо горели да и капризными были – жуть.

Кстати, внутри «тридцатьчетверка» как раз и была обгорелой, а кое-где виднелась плохо замытая кровь, небрежно закрашенная зеленой краской.

– Дизели есть, – обрадовал Иваныча комроты. – Тоже из капремонта. Только поставить надо.

– Вот это здорово! – обрадовался Бедный. – Поставим!

Буквально через пять минут подъехала «летучка» ПТРМ – передвижной танкоремонтной мастерской, – и Иваныч запряг весь экипаж.

Штрафники вокруг дивились только, как споро орудовали новенькие.

Наклонный кормовой бронелист откинули на петлях, а крыша МТО – моторно-трансмиссионного отделения – поднята. Над ним танкисты поставили пирамидой три бревна, перекинули через блок трос лебедки с крюком.

Освободив авиамотор от креплений, Иваныч крикнул:

– Вирай помалу!

Двигатель медленно, словно без охоты, потянулся вверх, напрягая трос, показался весь.

– Майнай! Кантуем, ребята!

М-17Ф перекантовали на деревянные салазки, а добры молодцы с ПТРМ подтянули дизель. Осмотрев, ощупав, чуть ли не обнюхав двигатель, мехвод застропил его.

– Вирай! Командир, придерживай!

– Держу, Иваныч, держу…

Дизель В-2, несмотря на внушительные размеры, был куда легче, чем казался – алюминиевый блок цилиндров!

Отцентрировав двигун строго над моторным отсеком, Бедный стал его медленно, нежно даже, опускать.

– Стоп! Еще чуть-чуть… Еще… Стоп!

Заведя дизель точно на крепежные места, экипаж подключил электрокабели, прикрутил шланги и все прочее.

– Все кажись, – вынес Иваныч вердикт.

– Заводи!

– Есть!

Бедный залез в танк. Некоторое время слышались его нелицеприятные высказывания о прежних хозяевах машины, а потом дизель ворохнулся, зафыркал… И вот копоть и дым ударили из выхлопных патрубков, дизель взревел всеми своими пятьюстами лошадиными силами, взревел радостно и мощно.

– Зверь, а?! – высунулся из люка оживленный мехвод.

– Зверюга! – согласился Репнин. – Покрути малость и глуши.

– Есть!

Геша самому себе удивлялся – оставить продвинутый «Т-43», чтобы радоваться «Т-34-76»! Но была радость, была.

«Тридцатьчетверка» – не просто танк, это настоящая легенда, символ Победы. Хочешь не хочешь, а все равно будешь по нему ностальгировать.

На обед выдали ячневую кашу с тушенкой и заваренный иван-чай. Цветом и, что главное, вкусом напиток и впрямь походил на «полезный, хорошо утоляющий жажду напиток», как писали на упаковках грузинского чая второго сорта. Правда, вместо сахара был сахарин, а вместо печенья – черствый хлеб с противным комбижиром, но это уже так – мелочи жизни.