Макс Мах - Командир Браге

Сейчас она с полной очевидностью поняла, что, не задумываясь, легко и естественно приняла предложение адмирала Маркова и, более того, была горда и счастлива получить такое предложение. И перед медкомиссией волновалась, как «настоящий пилот». И позже «держала себя в узде», стараясь никому из проверявших не показать ни своего страха, ни своей неуверенности. И, разумеется, она помнила приступ счастья, обрушившегося на нее, когда прочла в заключении комиссии, « практически здорова »… « ограничений не имеет »… « пригодна к строевой службе на боевых кораблях Флота ».

«Пригодна» – означало среди прочего именно то, о чем она сказала пару минут назад своему «полубрату»: если начнется война, Лизе предстоит повести в бой артиллерийский крейсер «Вологда». И этим все сказано. Война – это кровь и смерть, но для авиатора Елизаветы фон дер Браге это еще и работа. Впрочем, как только что выяснилось, для Лизы теперь все обстояло точно так же.

«Есть такая профессия – родину защищать», – вспомнила она фразу из старого советского фильма и даже не удивилась, почувствовав, как точно соответствует это определение ее внутреннему ощущению.

11 марта 1932 года

Ресторан «От-кутюр» – не трактир, тем более не корчма, а именно ресторан на европейский лад. Модный в этом сезоне, пафосный и дорогой, но столичные кутюрье хаживали сюда еще задолго до того, как заведение приобрело такую популярность у шлиссельбургских богачей. Собственно, в первую очередь, поэтому Наде оказалось достаточно всего лишь выразить желание зайти вечерком в «От-кутюр», и ресторатор Самошин тут же организовал для нее столик. Впрочем, имелась и другая причина. Когда еще и где увидишь вместе одного из самых востребованных модельеров столицы Надежду Вербицкую, оперную диву «европейского розлива» Клавдию Добрынину и кавалерственную даму капитана баронессу Елизавету фон дер Браге? Если честно, то редко когда и, черт его знает, где.

Так что ничего удивительного, что на них смотрели. Смотрели, и еще как! Однако умение игнорировать настырный интерес совершенно посторонних тебе людей – непременное условие публичности. Без этого на горних вершинах известности и славы не то что не прожить, просто не выжить. И если Елизавете, с ее ничтожным опытом, искусство «равнодушия» давалось с трудом, – Надежда с Клавдией помогали ей, как могли. А могли они много как, хотя этим вечером превзошли самих себя. Мало того что место атмосферное, и марсельский диксиленд – выше всяческих похвал, так еще и разговор, доверительный, непринужденный и на более чем подходящие темы: мода, любовь и оперная сцена – со смехом, шутками и с франкским шампанским, которое буквально лилось рекой. Тем не менее «среди своих», то есть исключительно между собой, подруги оставались внимательны друг к другу и не скрывали своего благожелательного интереса ко всем «грязным подробностям» личной и общественной жизни «любой из трех».

– Милая, ты уже в четвертый раз смотришь на часы, – испытующе глянула на Лизу Надежда, – мы кого-то ждем?

– Жду, – вздохнула Лиза и пыхнула в рассеянности папироской.

Телеграмму из Гетеборга она получила еще утром и сразу же отписалась, указав, где и когда ее искать, если, конечно, курьерский «скороход» Эдинбург – Антверпен – Ниен прибудет без опоздания, и в Ниене найдется попутный борт в Шлиссельбург.

– Вот как? – заинтересовалась Клавдия. – Кто он? Почему раньше не рассказывала?

– Да сама еще не уверена, – снова вздохнула Лиза. – Познакомились случайно и при весьма драматических обстоятельствах. Во всяком случае, тогда мне было не до любви. Позже виделись лишь мельком, да и то на людях. А потом он мне написал…

– И понеслось! – хохотнула Клава, уловившая самую суть интриги.

– Да нет! Что ты! – покраснела Лиза, обычно не склонная к смущению. – Мы только переписывались…

«Да, представьте! Только переписывались!»

С ее-то наклонностями, с ее-то «послужным списком»! Однако из песни слов не выкинешь: так оно все и происходило. Переписка, пара-другая телефонных разговоров. А потом он вдруг сообщает, что взял билет на «экспресс» и спрашивает совета, на каком постоялом дворе в Шлиссельбурге ему стоит зарезервировать номер?

– Он хорош собой?

– Мне нравится.

– Где вы познакомились?

– В Африке.

– Наш, себерский?

– Нет, франк, вернее, шотландец…

– Так франк или шотландец?

И дальше в том же роде.

За разговорами Лиза отвлеклась и какое-то время не смотрела ни на часы, ни в сторону входа.

– Только не говори, что этот красавчик он! – Первой Якова увидела Надежда и оценила по достоинству.

– Извини, Надя, но это именно он! – ответила Лиза, повернувшись туда, куда смотрела подруга.

Яков шел по проходу между столиками, и да, он был чудо как хорош. Высокий, широкоплечий, темноволосый и темноглазый. В общем, мечта любой себерской женщины, которые – так уж сложилось – легко западали на южан. А Яков как раз и являл собой лучший образчик средиземноморского типа, хотя по происхождению считался скорее шотландцем, чем франком. Впрочем, темноволосых шотландцев тоже пруд пруди, только у них тип другой. А еще Лиза впервые увидела Якова в смокинге, со всем прилагающимся к этому «блюду» «гарниром», – белоснежной манишкой, галстуком бабочкой и лакированными штиблетами, – и мгновенно поняла, что все это ему ужасно идет, и к тому же все это он умеет носить.

– Умереть не встать! Какой мужчина! – констатировала Клавдия, которая, несмотря на очевидные сексуальные предпочтения, умела быть объективной.

Между тем Яков подошел к их столу и вежливо поклонился.

– С вашего позволения, дамы, – сказал он по-русски, хотя и с чудовищным английским акцентом, – разрешите представиться! Джейкоб Август Мария Паганель! К вашим услугам!

Он обвел подруг чуть насмешливым взглядом темно-карих глаз, одарил их своей невероятно привлекательной улыбкой и, повернувшись к вставшей навстречу ему Лизе, осторожно коснулся губами ее щеки.

– Если позволишь…

– Ты спросил постфактум! – неискренне возмутилась Лиза, забывшая вдруг, сколько ей лет и кто она такая в этой жизни.

– Главное, что спросил! – возразил Яков, пододвигая ей стул.

– Позволите? – снова постфактум спросил он, садясь за стол.

– С каких пор ты говоришь по-русски? – «поддержала разговор» Лиза, хотя, видит бог, даже от этих ничего не значащих реплик ее вдруг бросило в жар.

«Вот же напасть! Совсем голову потеряла, дура старая!»

И в самом деле, напасть. Ведь, если быть искренней, первое время « в новом мире и в чужом теле » Лиза образчиком благонравия явно не была. Скорее наоборот: грешила легко и беззаботно, словно не ведавшая греха Лилит. Однако со временем Лизино отношение к постельным играм несколько изменилось. Достаточно сказать, что последним мужчиной, с которым она спала, был профессор Скиапорелли. И случилось это аж в мае месяце прошлого года. Был, правда, еще один мужчина, но Федора можно было считать персонажем сна.