Борис Батыршин - Крымская война. Соратники

Вон он, «Заветный» – стоит рядом с «Алмазом», над всеми четырьмя трубами курятся угольные дымки. Корабли попаданцев держат давление в котлах, ожидая команды. Самая подвижная и самая мощная группа Черноморского флота.

– Кстати, Дрон, слыхал, что Фомич учинил? – ожил наушник. – Он, как только узнал, что Великий князь прибыл к армии, самолично его встретил – раньше Меньшикова, заметь! – и потащил показывать пулеметные позиции. Николай Николаич так увлекся, что о светлейшем забыл и вспомнил, только когда их разыскал Панаев. Это адъютант светлейшего, между нами, та еще сволочь… Так Николай Николаич просил извиниться за него и передать, что он до конца баталии останется с пулеметчиками – хочет оценить возможности нового оружия. Фомич говорит: Меньшиков, как это услышал, аж побелел, зубами заскрипел, затрясся. А поделать ничего не может – сам Великий князь пожелали-с! Тем более что при армии он пока как бы неофициально, без назначения…

– Здорово! – Восхитился Андрей. – Если Николай Николаич западет на пулеметы, да еще и с прапором нашим договорится…

– А куда он денется? Тем более Лобанов-Ростовский тоже не лаптем щи хлебает – князь, как-никак!

– А мы потом Николая Николаича на «Адамант» пригласим и вдумчиво его обработаем, – согласился Андрей. – Пригодится. Молодчина Фомич, не ожидал от него такой прыти. Вот что значит старая школа!

Голос Сергея вдруг пропал и зазвучал только спустя полминуты. На этот раз без игривых ноток:

– Мабута, Дроныч! Передай Корнилову – французы снимаются с якорей, идут к берегу. Началось!

Андрей машинально взглянул на часы – 6.24 утра. И тут же отозвался медный звон корабельного колокола – третья склянка.

Севастополь.

28 сентября 1854 г.

Реймонд фон Эссен

– Плотнее укладывай, Петька, – наставительно говорил Кобылин. – И шоб они не ерзали. А то будут, понимаешь, ерзать – корзина сползет и все высыплется. Ползай потом по днищу, собирай…

Эссен сидел на бочонке возле слипа и смотрел, как летнаб вместе с Петькой-Патриком загружают стрелки-флешетты в готовый к вылету аппарат. Кустарный «боезапас» свозили отовсюду – из полковых и городских кузниц, из крепостных и портовых мастерских. Стрелки делали из чего попало: от подковных гвоздей до старых скоб, выдранных из корпусов догнивающих в дальнему углу бухты старых фрегатов. «Алмазовцы» недаром носились по всему городу, объясняя, показывая, растолковывая: стрелки получались грубые, разносортные, мало похожие на фабричные изделия, которые авиаторы Великой Войны вываливали на головы противника – но, тем не менее, убойные.

Флешетты привозили навалом в лубяных коробах. Два десятка матросиков севастопольского экипажа с утра сидели, увязывая стрелки пучками по две дюжины прядями распущенных старых канатов. Связки укладывали в корзины и впихивали их куда только можно – и в кабину, под ноги авиаторам, и за спинки, рядом с клепаным бочонком топливного бака, под сиденья. Просто так ссыпать стрелки в корзины нельзя: в воздухе летнаб должен загрузить флешетты в особый жестяной короб, прикрепленный к борту кабины. Пилот заходил на цель, бомбардир выбирал момент и дергал за тросик. Дно ящика откидывалось, и флешетты смертельным дождем обрушивались на врага. «Отбомбившись», пилот уводил аппарат на новый заход, а бомбардир должен был за эти недолгие мгновения заново наполнить ящик флешеттами. Потому их и связывали в пучки – много ли захватишь из корзины горстью? Да и руки поранишь об острые жала…

– Ты, главное, не забывай веревочки резать, – поучал Кобылин. – А то не рассыплются в воздухе – и что тогда проку? Разве что кому по башке приложит цельной связкой!

Летнаб не особо расстраивался, что мальчишка займет его привычное место. Щуплому Патрику куда сподручнее возиться в тесной кабине, чем медведеобразному унтеру, а во-вторых, мальчишка уже доказал, что имеет верный глаз. Еще в бытность авиаотряда на Каче он с Эссеном несколько раз вылетал на учебное «стрелометание», и всякий раз флешетты точно накрывали цель. Лейтенант, впечатленный его успехами, официально произвел Патрика в «волонтеры флота» и бомбардиры, велел подобрать форму из «алмазовских» запасов: офицерский пояс с портупеей, галифе, куртку-кожанку с двумя рядами медных пуговиц и главное сокровище, французский пилотский шлем. Высоких шнурованных ботинок по размеру не нашлось, и Кобылин заказал у сапожника в городе сапоги из лучшей кожи, на манер гусарских – с короткими, присобранными гармошкой, голенищами. Вдобавок к этому гардеробу Патрик, как полноправный авиатор, получил бельгийский браунинг в замшевой кобуре и был теперь совершенно счастлив.

– Ну вот, готово! – Кобылин запихнул связку стрелок в корзину, пристроенную под сиденье летнаба. – Больше не лезет. На четыре-пять заходов хватит, а более и не надо!

Мальчик кивнул – он пока неважно владел русским и предпочитал отмалчиваться. Впрочем, его и так прекрасно понимали.

За амбаром, где стоял «раздраконенный» гидроплан, свезенный в числе прочего имущества авиаотряда на берег, часто зазвонил колокол. Патрик поднял голову – к слипам, на которых стояли аппараты, быстро шли мичмана Корнилович и Энгельмейер, назначенные в первый вылет. Вторая смена во главе с Марченко будет ждать своей очереди. Когда звено вернется и пилоты отправятся отдыхать – займут их места в кабинах. Короткий осмотр, масло, газолин, флешетты – и снова в небо! От Севастопольской бухты до устья Альмы всего четверть часа лету по прямой…

И так – пока хватит силенок у изношенных «Гном-Моносупапов». Несмотря на то что удалось перебрать все три мотора и заменить кое-какие изношенные детали, Эссена одолевали дурные предчувствия. А куда от них денешься, если отряд уже потерял из-за поломок два аппарата, причем один – вместе с экипажем? В хрупкой конструкции «эмок» постоянно что-то выходит из строя, ломается, а запасные части брать неоткуда. Кое-что удавалось исправить в местных мастерских, благо не перевелись на Руси Левши и Кулибины. Но куда, скажите на милость, деться от технического отставания в шесть десятков лет? Эссен с ужасом ждал, когда оставшиеся аппараты посыплются без всякого воздействия со стороны неприятеля.

Ну ничего, на сегодняшний день должно хватить. А там механики с «Адаманта» обещали кое-чем помочь. Их корабельной мастерской могла позавидовать даже гатчинская школа военных пилотов. Превосходного качества бензин, которым они поделились – не чета забористому коктейлю, намешанному Эссеном из спирта, керосина и касторового масла. Даст бог, с помощью «потомков» получится продлить жизнь стареньким «эмкам»…

– Как дела, Кобылин?