Олег Фомин - Убийца

Я отступил, не попасть под каменный язык обломков. Ствол плазмы опускается…

Под грохот из серой тучи на меня вылетел волкоршун.

Камнепад его не тронул, и теперь разинутый клюв и растопыренные кинжалы когтей летят на меня как в замедленной съемке.

Я на колено, штык плазмы вперед и вверх.

Волкоршун отбросил нас обоих, моя спина врезалась в твердое, пушку под тяжестью грифона едва удержал. Зверь напоролся на штык открытым клювом, клинок утонул в глотке, оттуда пульсируют горячие красные фонтанчики, пачкают сапоги.

Давлю на гашетку. Могучая туша врага худеет, мне передается эхо агонии, перья осыпаются…

Под ноги ссыпались тусклые кости, лишь клюв сверкает, как рыцарский доспех.

Клюв я взял в качестве трофея. Продам. Или закажу у мастера наплечник, будет удобно таранить плечом ветхие стены.

«Вампир» насытился, счетчик зарядов увеличился на единицу. Щелчком рычажка я отправил оружие спать.

Передышка…

Где-то по ту сторону завала пируют два волкоршуна. На весь потолок дыра, в ней вид на высокий зал с колоннами и балконами.

Ремень через плечо, и еще горячая пушка села меж лопаток. Я подобрал дробовик, затвор дважды клацнул, сплюнув гильзу и зажевав патрон. Ружье тоже на покой, под плащ. Кожаный глянец оттираю от крови и пыли.

Плечо нагрето смышом. Борис чихнул, лапки умывают мордочку.

– Верно, малыш. Столько архитектурного добра в мусор, то еще расточительство, куда Арх смотрит…

Я взобрался по ступенькам завала на этаж выше.

Глаза нашли между колоннами арку, иду туда. Странно, но любая щель, какую ни выбери, может привести к цели, если знать хитрости.

А цель сейчас – убежище недалеко от Колыбели. Некрополь.

Прогоняю в мозгу алгоритм: коридор прямо, коридор влево, на середине разбить стену слева, при этом думать о мятежном принце, о его стальном склепе. Если по ту сторону вновь будет коридор, цикл повторить. И повторять, пока за проломом не окажется некрополь со склепом мятежного принца.

Не знаю, кто в том склепе, взломать не удалось даже с помощью плазмы. Но судя по тексту на стенах – аж на тридцати трех языках! – там покоится некий мятежный принц, которого однажды воскресит невинный ребенок, и принц совершит кровавое возмездие…

Я не понял, против кого принц бунтовал и где вообще было дело, но склеп – главный маяк моего убежища, найти некрополь без этого ориентира в бесконечности Руин, среди миллиардов других некрополей, невозможно. А с ним я смог сделать то место своим приютом, куда возвращался много раз, методом проб и ошибок совершенствуя алгоритм. Раньше искал долго, не алгоритм был, а ленточный червь. Но теперь в цепочке лишь три-четыре звена.

Пока иду, вспоминаю паренька, которого спас. В сознание лезут сцены, не делающие мне чести: ору на мальчика, упрекаю, бью по щеке…

Не сразу до меня дошло, что образы извлекаются из памяти не в естественном порядке – их фильтрует для меня мой маленький друг.

Я повернул голову. Смыш на плече, мне в глаза смотрят черные бусинки.

– Да-да, я был с ним слишком груб.

«Жестоко».

– Ты знаешь, малыш, я не хочу ни с кем сближаться. А то слово за слово, и сдружились бы, а я… не хочу терять. Или быть кинутым. Доверять можно только себе. Ну и тебе, конечно.

Я погладил смыша, улыбнулся.

– Мы друзья, разве мало?

«Друзья».

– И потом, глупо было выходить за стены города одному, без опыта. Хотя его отец тоже хорош, держит сына взаперти, не учит, будто надеется продержать там всю жизнь, как тепличное растение…

«Мир опасный».

– Верно, малыш. Как в джунглях. Знаешь, что такое джунгли? Загляни мне в голову. Я, правда, джунгли видел только в кино и телепередачах, но впечатлений хватило. Если живешь в джунглях, надо уметь выживать… Вечно сидеть за оградой не выйдет, рано или поздно забор переползет какая-нибудь ядовитая тварь. А то и вовсе… стадо слонов втопчет в землю вместе с забором.

Я заболтался. Разбирая плиты очередной стены, думаю не о мятежном принце, а о лианах, папоротниках, крокодилах, питонах…

Закономерно, что в дыре оказалось не мое убежище, а сто какой-то по счету коридор.

Пришлось заново.

И опять настал черед разбора стены. Смыш корректирует поток моих мыслей. Мятежный принц… От мыслей о нем рвотный рефлекс, как от бананов, если питаться всю жизнь только ими.

Эх, банан… Съесть бы сейчас. Тьфу ты! Мятежный принц, думать о мятежном принце…

Наконец-то!

Брешь меня проглотила. Я разогнулся… Протяжный выдох. Ладони хлопают друг о друга, сбивая пыль, по некрополю эхо.

– Ну вот, мы дома. Если хоть что-то в Руинах можно назвать домом…

«Покой».

– Да, где спокойно, там и дом. Завидую тем, кто в Руинах родился. Никто из родного мира не похищал, тоска не грызет…

Я вздохнул и начал закладывать плиты обратно в гнезда, нечего всяким левым типам зариться на наше уютное местечко.

Смыш телепортируется с места на место по всему некрополю, дежурный обзор: все ли в порядке, не изменилось ли чего, пока нас не было, не завелась ли гадина, жаждущая нами полакомиться…

Я сел спиной к свежей кладке, лопатки слегка ее продавили.

Пых! На плечо вернулся Борис.

«Чисто».

Рукав стер пот со лба, я улыбнулся.

– Чистота – залог здоровья.

Некрополь в пять этажей, длина и ширина как у спортзала. По краям ряды гробниц, в стенных нишах – урны с прахом. Стены разинули темные каменные рты, их много, как пчелиных сот, до потолка, в них тоже саркофаги. Свисают лианы ржавых цепей с крючьями, для спуска и подъема гробов. На факелах пылает мертвое пламя – белое, холодное, танцует медленно, услышать его гул можно лишь, когда источников много, как сейчас.

На дальнем краю зала, на ступенчатом помосте возвышается стальной склеп – монолит, оплетенный письменами разных языков, сценами битв, которые, скорее всего, никогда не происходили ни в одном из миров…

Склеп заперт, даже Борис не может телепортироваться внутрь, какая-то сила его отталкивает. Может, к лучшему. Кто знает, что за всадник апокалипсиса в этой стальной коробке, если ее не пробить даже плазмой, не обойти через другое измерение.

Поднявшись, ковыляю к алтарю перед склепом.

Алтарь, судя по всему, для подношений духу мятежного принца, но я кощунственно использую как обеденный стол. А заодно как кровать. Кара на мою голову пока не обрушилась, значит, принц не возражает.

Вскоре на середине алтаря уже горит костерок из углечервей, над огнем на шампурах жарятся кусочки мяса и грибов.

Сижу за алтарем на урне вместо табурета, тряпка в руке смахивает с узорчатой поверхности пыль, из торбы на алтарь приземляются овощи, хлеб, фляжки с питьем… Артефакт воистину читерский. Можно нести сколько угодно съестного, не считаясь с объемом и весом, без боязни, что испортится.