Андрей Сулацкий - Дрейфующая станция СП-40 бис

Державина при этом несколько обиженно надула губы. Но про себя поняла, что вся её женская игра пропала впустую. И Берг совсем не шутит и лучше его не сердить: “Ну, что ж – буду таскать эту дурацкую железяку. Всё какая-то физкультура… Интересно только, какое наказание он для меня придумал бы?” И мысли её почему-то приняли несколько фривольный характер. Чего она, конечно, благоразумно озвучивать не стала.

Берг между тем продолжил:

– А теперь давайте обсудим более абстрактный вопрос: а кто это, вообще, устроил? И зачем? И тут уж, коллеги, прошу вас совсем не сдерживать свою фантазию. Потому как у меня тоже одни сюжеты фантастических книжек на ум приходят. Алексей Михайлович, начнём на этот раз с Вас, как с самого молодого члена нашей команды.

– Мне почему-то жюльверновский “Таинственный остров” вспоминается в первую очередь. Там этим северянам, бежавшим из плена от конфедератов, помогал, сначала тайно, а в конце романа открывшись, капитан Немо 37 37 Капитан Немо (лат. Nemo – “Никто”) – персонаж фантастико-приключенческих романов французского писателя XIX века Жюль Верна “Сорок тысяч льё под водой” и “Таинственный остров”. Последняя – одна из самых любимых книжек автора, поэтому он не смог отказать себе в удовольствии вставить упоминание о ней в свою. . Оружием, припасами, лекарствами, информацией… Сайруса Смита опять же от утопления спас в самом начале. Но только и отличие имеется. Беглецы эти на его остров случайно попали. А в нашем случае и виновниками нашего сюда попадания, и нашими здесь помощниками-кураторами являются одни и те же… м-м-м… силы. По-моему, – выдал свои соображения Левшаков.

В общем, все согласились с этим мнением Алексея и уговорились пока называть этих неведомых “Немыми”, так как всем сравнение с капитаном Немо понравилось. И ещё потому, что никакой вербальной, словесной информации от них не получили. Пока, по крайней мере, не получили.

Сошлись также на том, что возможности этих Немых просто невообразимы. Слишком несопоставимы с возможностями земных технологий. О причинах молчания Немых никто никаких разумных гипотез не предложил, кроме самых тривиальных, типа, экспериментируют над землянами, как над мухами-дрозофилами… или плесенью какой в кювете. Что с плесенью разговаривать? Никому не понравилось. Обидно. И только злость мутной волной в душе поднимается. Не взирая на все те материальные блага, которые для них тут, на айсберге, заготовили. Мушек тоже сахарным сиропом кормят… В итоге, морально-этическую сторону их перемещения на другую планету решили не рассматривать вовсе. По крайней мере, пока. До хоть какого-нибудь прояснения ситуации.

Иванцов, по большей части молчавший до того, внезапно высказал мысль о психологии этих-самых Немых:

– Я, вот, не взирая на то, что только что готов был матом покрыть этих Немых, должен при этом в их некоторое оправдание одно соображение привести. Странное, правда. И для нас, русских людей, неприятное. Эти инопланетянские сволочи… извините меня, Катерина Алексевна, за не вполне литературный термин… мне кажется, сделали попытку создать для нас комфортную психологическую среду, подсунув эти три старых балка в качестве жилья. Они, там… ну, не знаю где, может, сейчас на орбите планеты болтаются над нами – наблюдают, как за кроликами подопытными. В общем, они, наверное, думают, что раз в России повсеместный бардак, халупы, бараки-развалюхи, дороги в ямах, колдобинах и грязь с мусорными кучами вперемешку, то нам, русским, будет очень естественно и приятно жить в этих старых обшарпанных балках. То есть материальные ценности Немые разместили в таких сооружениях, что и немцам-аккуратистам не сделать, а вы, русские варвары, добро пожаловать жить в привычные развалюхи… Хорошего же они о нас мнения! Но при этом получается, что они о нашем удобстве обеспокоились, подумали… А то, что именно они подумали – это, уж, извините, мы сами виноваты! Противно как-то на душе от такой заботы…

– Ну, зачем же Вы так о наших балках, Валерий Павлович? – слегка обиженно воскликнула Державина, приложившая сегодня много трудов на ремонт, облагораживание и собственного жилья, и кают-компании, – Очень даже ничего эти домики!

– После того, как мы их, считай, капитально отремонтировали. Разве что не покрасили заново, – возразил Иванцов, – А, ведь, могли эти Немые нам сразу нормальное жильё предоставить. Не думаю, что они нам дополнительные трудности хотели подкинуть с ремонтом. Просто думают они о нас, прямо скажем, не очень хорошо.

– Да, Валерий Павлович, резон в Вашем предположении имеется. Но давайте не будем делать, всё-таки, скоропалительных выводов о Немых. Пусть время покажет, кто они. Или что. И что, на самом деле, думают о нас, – резюмировал Берг.

От Чайки поступило предложение хоть как-то назвать их новые планету, светило и луну. Поспорили на эту тему немного и решили, что пусть светило по-прежнему останется Солнцем, а спутник планеты – Луной. Всё равно, сбиваться в разговорах будут на привычные названия. Об имени планеты решили пока вопрос отложить. Может, есть уже люди на этой планете? Как-то уже называют её? Зачем велосипед изобретать?

А, вот, улице на станции всё же решили название дать. Как и предлагал Логинов – улицей Космонавтов назвали. Державина спросила Берга:

– А на земных дрейфующих станциях тоже были улицы? Или это только мы от тоски по Земле улицы выдумываем?

– Конечно, были. И даже проспекты. Вот, совсем недавно о СП-6 читал. Эта станция в середине пятидесятых годов прошлого века дрейфовала. Так на ней был Полярный проспект и даже ещё одна улица – Моржовая. И на других станциях тоже были улицы с собственными именами. Это же нормально, когда человек старается среду себе создать комфортную, хотя бы с психологической точки зрения, если с климатической не невозможно. Привычно людям с улицами, проспектами и площадями жить. Кстати, площадку между балками предлагаю назвать Знаменской площадью. Так раньше, до революции, в Санкт-Петербурге площадь Восстания называли, – внёс свой вклад в местную топонимику Берг.

– Принято, Александр Владимирович, – тут же поддержал его Логинов.

Разговор в кают-компании всё больше приобретал характер весёлого дружеского чаепития с непринуждённым трёпом. Логинов с энтузиазмом заявил, что теперь, когда у них есть настоящая улица, то надо бы и дома на ней пронумеровать. И предложил для нумерации принять так называемую “правонечётную” систему, как в Санкт-Петербурге, когда нечётные номера домов находятся с правой стороны от начала улицы, а чётные – слева. Так и получилось, что кают-компанейский балок стал домом номер 2 по улице Космонавтов, балок с медпунктом и кабинетом командира домом номер 4, а балок лётчиков – номер 6. А, вот, с нечётной стороной улицы не заладилось. Срубы-склады как-то уже имели свои номера, не совпадающие с нумерацией домов по этой системе, поэтому остались при своих номерах, словно не на улице стояли… Знаменская площадь тоже не поимела домов, на ней расположенных, и начала своё существование сама по себе, но с флагштоком посередине. Логинов пообещал уже завтра таблички с номерами домов и названием улицы присобачить на строения. Иванцов пытался возражать, мол, лучше мне с бульдозером помоги. Да, и вообще у тебя, штурман, дела с обсервацией имеются. Макс отговаривался, что наблюдения за светилом ему совсем не помешают, деликатно умолчав о помощи с ремонтом трактора… Присутствующие в кают-компании с удивительным энтузиазмом обсуждали этот, казалось бы, совершенно неважный вопрос о названиях своих микроскопических “улиц” и “площадей”, о нумерации домов… А что тут удивительного? Они уже чувствовали станцию своим домом. На какое время не известно, но домом. Домом, который хозяева желают обустроить поудобнее для жизни. Так чтобы в нём было хорошо и уютно. Такова природа человека – вся огромная Вселенная, начинается от порога его маленького дома…