Алексей Борисов - Византиец. Ижорский гамбит

– Zweikampf! Zweikampf! (Поединок! Поединок!)

Наши бойцы первой линии расступились. Бренко положил меч на плечо, поправил на поясе кортик и сделал шаг вперёд, приближаясь к борту. Навстречу ему вышел воин в золочёном шишаке с полумаской, желая попробовать изменить ход боя. Когда-то давно, в северных морях существовал такой обычай. Если в бою между командами кораблей никто не мог одержать победы, то, стараясь избежать лишних жертв, устраивали поединок двух бойцов. Делалось это из практических соображений. Пиррова победа на море могла привести к гибели победителя. Сейчас же, свеи хотели просто уйти.

«Тоже мне рыцарство, – подумал я, вынимая пистолет, – если Бренко будет угрожать опасность, выстрелю не задумываясь. Это не рыцарский турнир, тут или ты, или тебя».

– Ritter Birger (Рыцарь Биргер), – шведский предводитель отсалютовал мечом.

– Людвиг Люнебургский. – Бренко приподнял меч к глазам и резко опустил вниз. Капли крови слетели с клинка, и попали на лицо рыцаря.

Биргер пошёл в атаку, отбросив щит, перехватив меч двумя руками, в надежде то ли повторить невероятный по силе удар противника, то ли постараться превзойти. В общем, поступил не совсем обдуманно. На палубе нет места пробным выпадам, когда можно махнуть мечом и отскочить, будучи уверенным, что тебя не достанут. Площадка боя не позволяет. Только удар и парирование на щит. Серьёзно рискуя, Бренко так же избавился от щита, в результате чего пропустил первый удар перед собой в каких-то сантиметрах и, сделав шаг назад, едва не споткнулся. Второй, заметно ослабленный, нанесённый из невыгодной позиции принял на массивное лезвие у гарды, поддержав его левой рукой и сбрасывая вражескую сталь в сторону, ударил навершием. Прямо под полумаску.

– Ох! – Рыцарь качнулся назад. Гранёное яблоко рукоятки рассекло верхнюю губу и выбило зубы.

В следующее мгновение Людвиг эффектно подставил ногу и толкнул соперника в грудь. Тот рухнул, а, попытавшись подняться, чуть не наткнулся на сталь. Остриё кортика упёрлось в шею поверженного рыцаря. Молоденький оруженосец Биргера взвыл и бросился с коротким кинжалом на помощь своему господину, но, сделав один-единственный шаг, покатился на палубу. Седобородый свей, судя по гербу на богато украшенной кольчуге, занимавший видное положение в отряде, резким ударом кулака сбил пажа с ног. Пока один из участников дуэли не признает себя побеждённым, никто не вправе вмешиваться. Это правило ещё что-то значило для него.

– Sich kaum halten (Держаться на честном слове), – сквозь зубы прорычал старик.

Биргер выпустил меч из руки и показал ладонь, признавая себя побеждённым. Следом за ним шведы побросали оружие на палубу, заглушая стоны раненых, которые завыли от безысходности. Притихшие на время поединка новгородцы, наоборот, закричали здравницы. Всё как всегда: у победителей радость, проигравшим – горе. Простой рыцарь Биргер, с появившейся отметиной на лице, пусть и зажиточный, но никакой ни герцог и ни ярл, угодил в плен вместе с девятнадцатью своими земляками к ушкуйникам Пахома Ильича. Невосполнимых потерь со стороны новгородцев не было. Пара оглушённых здоровяком с кувалдой, правда так и не пришедших пока в сознание, пятеро ушибленных да семеро легкораненых стрелами и прочими острыми железяками.

На реке пахло гарью и палёной шерстью. Сожженную лодку отнесло по течению реки, где она окончательно затонула, похоронив напоминание о скоротечном бое. Мы вели на буксире захваченный приз к берегу, и как человек, интересующийся морскими судами, я оказался на борту трофейной ладьи. Пленных связали попарно, спина к спине, причём ушкуйники так ловко действовали верёвками, перехватывая локтевые сгибы и запястья, что уверенность в том, что в прошлом головорезы не раз занимались данным занятием, у меня только утвердилась. Пут избежал лишь владелец судна Биргер с оруженосцем, рулевой и бородатый рыцарь Магнус, который дал честное слово, что не попытается бежать, так как имеет при себе посольскую грамоту, и вообще не собирался участвовать в глупом, по его мнению, походе, задуманном упсальским саксом Томасом.

– Людвиг, спроси, что у него за грамота?

– Не утруждайся, Византиец. Я правнук ярла Рёгнвальда Ульвссона свободно говорю на языке руссов. Грамота составлена для конунга Новгорода. Ему и передам. – Магнус достал из мешка свиток пергамента и покрутил его возле моего носа. – Видел я, как ты управлялся с этим богомерзким оружием, изрыгающим огонь. Да падёт на твою голову кара всевышнего.

– «А ще можеши противитися мне, конунгу, то се уже есмь зде и пленю землю твою», – процитировал я часть текста письма шведских послов к Александру Ярославовичу. – Так там сказано? Можешь не крутить куском кожи с накаляканными буковками. Ценность сего послания равна стоимости пергамента, на котором оно написано.

Магнус побагровел от возмущения, содержание послания знали всего несколько человек. Ему самому доверили отвезти письмо только потому, что о честности и благородстве старого воина чуть ли не ходили легенды; и, не сдержавшись, он выпалил:

– Да как ты, ромей, можешь знать, что там сказано?

– То дело десятое. Мне интересно другое, как ты, потомок Рёгнвальда, чьи предки верой и правдой испокон веков служили Новгородской земле, мог оказаться с ними? – Я показал рукой на пленных свеев, лежащих на палубе. – Они же самым настоящим образом подставили тебя. Какой же ты посол [3] В эпоху средневековья неприкосновенность посла поначалу не была полностью безусловной. В Византии, например, традиция запрещала убить чужого посла, оскорбить его, но не возбранялось арестовать. Лишь к XVII в. установилось в качестве неоспоримого правила, что посол неподсуден. Иммунитет распространялся даже на случаи, когда посол оказывался замешан в политические заговоры внутри страны. В середине XIII в. появилось и столь важное впоследствии слово ambaxadea («вестник»), фактически коим и являлся Магнус. ?

Магнус Ульвссон промолчал, что он мог сказать на мой упрёк? Что своим поступком он наводил тень на потомство Гюряты Роговича, представителей высшего боярства Новгорода? Так это не серьёзно, свои понятия о чести он соблюдал, а на остальное можно наплевать. Правда, кое-какие обстоятельства его терзали, а именно то, что из всего имущества не заложенным монастырю у рыцаря остались только меч да кольчуга. Признаться даже себе было стыдно – годы не те, когда можно было острой сталью пополнить свою мошну. Безусловно, он рассчитывал получить кусок земли за свои услуги, но судьба распорядилась иначе.

– Почему я тут, а не с вами – то моё дело. Когда закончу свою миссию, тогда и поговорим, а пока, Людвиг, если я сдался тебе в плен, то выполни мою единственную просьбу. – Магнус посмотрел себе под ноги и попросил: – Помоги доставить послание конунгу Александру, было дано рыцарское слово, что пергамент будет передан в его руки.