Александр Михайловский - В краю багрового заката

Я не знаю, где встретиться

Нам придётся с тобой.

Глобус крутится, вертится,

Словно шар голубой,

И мелькают города и страны,

Параллели и меридианы,

Но таких ещё пунктиров нету,

По которым нам бродить по свету.

(М. Светлов)

Уважаемый читатель! Книга, которую вы держите в руках, является первой частью книжной саги «Прогрессоры» и повествует о том, что случилось с теми, кто, добровольно покинув современный мир со всеми его благами, эмигрировал в Каменный Век.

Добровольными эмигрантами стали люди, которым не нашлось места в нашем современном мире и которым был дан шанс уйти туда откуда нет возврата и там построить себе новое светлое будущее. Кто они такие, взявшиеся на бремя ответственности за доверившихся их попечению подростков и детей? Обычные люди – учитель, отставной военный, геолог и медицинский работник. Но это и не совсем обычные люди. У каждого имеется своя причина покинуть ту цивилизацию, которая их взрастила. Но самое главное – это то, что все эти люди цельные, честные и с большим жизненным опытом. И хоть об этом и не говорится вслух, но каждый из них втайне надеется, что человечество, находящееся на заре своей юности, теперь, благодаря им, в своем развитии пойдет более прямым путем и не повторит своих прежних ошибок.

5 декабря 2010 года. Воскресенье. 10:05. Ленинградская область. Лес в окрестностях поселка Назия.

Пять человек не спеша шли по зимней лесной просеке. Четверо из них были подростками в возрасте шестнадцати-семнадцати лет. Их звали Сергей, Валера, Лиза и Катя. Они являлись учениками школы-интерната для сирот. Пятым в этой компании был мужчина средних лет, преподававший в том же интернате физику, химию, географию и, что самое интересное, труд. В обычных школах этот предмет отсутствовал как таковой уже несколько лет. Если какую-то вещь и можно было сделать своими руками, то Сергей Петрович ее сделал бы, и научил этому других.

А еще он относился к этим подросткам не просто как к казенным сиротам и объекту приложения формальных трудовых усилий, а как к несчастным детям, которых жизнь лишила нормального человеческого детства. Он просто любил их, как мог бы любить своих собственных детей, и старался научить тому, что им могло бы пригодиться во взрослой жизни. Как забить в стенку гвоздь и починить сломавшийся стул, как сварить суп или пожарить картошку. А также кому можно верить в этой жизни, а кому не стоит. За глаза дети звали этого доброго, умелого, и с виду немного неуклюжего человека просто Петровичем.

Являясь в душе романтиком и исследователем, учитель имел одну страсть, своеобразное хобби. Благодаря этому увлечению он был счастливым обладателем уникального сокровища – это был сделанный его собственными руками в лодочном сарае двенадцатиметровый цельнодеревянный без единого гвоздя кораблик, с полным водоизмещением в восемнадцать тонн. Для неопытного глаза сухопутного человека все корабли одинаковы, но специалист сразу бы заметил плоское, скругленное днище – при такой форме корпуса давящий на него лед выжимает корабль наверх. Создавая свой собственный проект, Петрович взял за основу обводы поморского коча. Но и только – на самом деле это было детище синтеза множества конструкций – так стародавних, так и вполне современных. От карбаса его корабль унаследовал сшитую внахлест без единого гвоздя обшивку. Подобно кораблям сибирских казаков, корпус этого кораблика был целиком изготовлен из лиственницы, что обещало ему очень высокую надежность и долгую службу. От более современных кораблей проект получил отсутствие надпалубного борта и леерное ограждение. Минус тонна мертвого веса – как сказал тогда учитель труда, сделав окончательный расчет.

Вместе со своим наставником этот кораблик строили и его юные друзья. Собственно, это был их общий коч. С гордостью смотрели они на чудо, творимое их собственными руками, лелея в душе надежду отправиться следующим летом на этом необычном корабле в плавание по Ладожскому озеру. Этой мечтой они жили, как другие дети живут ожиданием Нового Года, Дня Рождения, или поездки к морю. Ради этой мечты, лишь однажды побывав у учителя на даче, они два года помогали ему пилить, строгать, резать, и клеить. И если сначала они не могли и гвоздя в доску забить, то теперь им всем смело можно было присваивать звания если не мастеров, то подмастерьев точно.

А девочки ко всему прочему научились вполне прилично готовить, чтобы кормить после работы проголодавшихся мужчин. Это для выпускниц детдомов и интернатов считалось большой редкостью. Ведь девочки, прожившие начало своей жизни на всем готовом, как правило, не могли сделать себе даже бутерброда.

К несчастью, такая счастливая жизнь была у них только по воскресеньям и во время каникул, когда они каждый день ездили на дачу к любимому учителю.

Сергей, невысокий коренастый блондин, до знакомства с Сергеем Петровичем, считался трудным подростком, и администрация интерната уже подумывала о его переводе в заведение с более строгим режимом. Хотя и в самом интернате порядочки были тоже не ахти, но с тех пор, как в своем кабинете от внезапной остановки сердца умер старый директор, власть захватила (по-другому и не скажешь) бывшая завуч, которую в глаза все звали Галиной Гавриловной, а за спиной – Гориллой Горилловной. Дородная, с большими загребущими руками, эта пятидесятилетняя тетка красила редкие волосы в красный цвет и носила кружевные воротнички. Ее маленькие карие глаза были похожи на буравчики, а очки на золотой цепочке редко использовались по назначению – чаще всего они мирно дремали на ее необъемной груди, по соседству с белыми кружевами. И лишь когда она распекала кого-то из своих юных подопечных, для очков начиналась интересная жизнь – они то резко вскакивали на орлиный нос своей хозяйки, то, яростно сорванные ее рукой, вновь плюхались на мягкие полушария, для того чтобы через несколько минут опять быть водруженными на изначально предназначено для них место.

Стиль руководства нового директора заключался в палочной дисциплине и тотальной мелочной экономии на всем. Конечно, самих палок как таковых не наблюдалось. Если факты избиения детей выплыли бы наружу, то Гориллу Горилловну могли не только вышибить с работы, но и отправить в казенный дом, несмотря на ее выдающиеся габариты и многочисленные «волосатые лапы».

Но в медблоке все же была оборудована комната с решетками на окнах, скромно именуемая «изолятором», на самом деле являющаяся мягким вариантом самого обыкновенного карцера. Сереже несколько раз пришлось там гостевать.