Ростислав Марченко - Вторжение

Ещё через двадцать секунд Астапов вышел на связь:

– Косатка, это Остап. Задача выполнена, противник нейтрализован. Взят пленный, мальчишка лет двенадцати. Еще двое ранены, один глухой.

Шубин лениво протянул руку и вытащил из крепления на стене отличную головную гарнитуру:

– Шейн – Остапу. Что с ранеными? Ходить могут? Прием.

– Остап на связи. Оба тяжелые, нет. Прием.

– Этих в расход. Пацана на катер. Идите вдоль берега, мы встанем у устья.

– Принято, Шейн.

Человек на экране без колебаний поднял пистолет и дважды выстрелил.

Шубин грустно и при том цинично усмехнулся, отслеживая мою реакцию:

– Вот так вот тут и воюем. – И тут же перейдя к Габриеляну: – Саша, возвращай квадрокоптер.

Я пожал плечами. Ничего другого мне не оставалось.

Приведенного группой Астапова мальчишку на катере ждали два потрясения. Сначала он вздрогнул, увидев меня, потом разревелся, заметив прикованного к стойке мажора. В лице мальчика проглядывались несомненные общие черты с пленником, и даже огромный синяк под правым глазом этого не портил. Собственно, учитывая состояние первого пассажира, их сходство в чужих глазах даже в определенной степени увеличивалось.

Мальчишка был тощий, жилистый, с длинными иссиня-черными волосами и, когда я взял его за подбородок, то вовсе не удивился, поймав взгляд ярко-голубых глаз. Рубаха под грязной кожаной курткой несла тот же вышитый орнамент, что и у захваченного мной брюнета.

– Можешь что-то сказать? – Моими движениями заинтересовался развалившийся в кресле Блохин.

– Родственники. Так думаю, младший брат, – я махнул рукой в направлении пленника.

Тот впервые за сегодняшний день решился поговорить, вздохнув, дернувшись и выдав какую-то нервную тираду, истерично повышая голос с каждым предложением.

Шубин встретил крик души пленника неожиданной издевательски-злобной ухмылкой:

– Сюрприз, да?

Крик, разумеется, продолжился, и истерящего мажора оборвал всё тот же растекшийся в кресле Блохин. Михалыч повернул голову и лениво сунул пленному подошвой ботинка в голову, оборвав его непонятный словесный понос, как выключателем щёлкнув:

– Не выражайся, сука. У нас здесь дети…

Вокруг засмеялись. Ревущий мальчишка бросился к пленнику и, обхватив его руками, спрятал заплаканное лицо на плече. Из заплывших синяками глаз парня тоже текли слезы.

Смех как-то резко исчез, и все молча смотрели на них двоих. Возникшую тишину нарушил Шубин, обратившись почему-то к одному мне:

– Жалеешь их? Лучше не стоит. Доберемся до базы, я тебе объясню почему.

Развернувшийся после отхода от берега катер, слегка вздрагивая на волне, быстро набирал ход…

Для Ардала ан Конна сегодняшние сутки оказались самыми тяжелыми в его невеликой жизни. Когда-то мальчик крепился, кусал губы от ненависти и нежелания уронить даже слезинку, когда из выгоревших развалин замкового донжона извлекали тела отца и матери. Головешку, когда-то бывшую его матерью, брат опознал только по остаткам драгоценностей, а мало затронутое огнем полуразложившееся тело отца – по одежде и родовой диадеме на голове. Мальчик искренне радовался избранному братом пути мщения и, стремясь его не подвести, не допустил ни одной жалобы за все два года их совместных скитаний. Молодой граф ан Конн поклялся на алтаре Хелы; кто он был такой, чтобы мешать своей слабостью брату выполнить обещания Владычице Дикой Охоты? Невольные, незамеченные никем слезы лишь иногда приходили, когда младший брат помогал старшему бороться с последствиями полученных ран. Но даже тогда Ардал ан Конн точно знал – брат выкарабкается, его путь закончится не раньше, чем он отомстит виновным в смерти семьи. Ибо он в этом поклялся перед алтарем Покровительницы Справедливости, пусть даже ценой этого может стать смерть в ту же секунду, как умрет последний из них…

Его вера в брата и их общий Путь Справедливости не колебалась ни в одном абордаже, включая последний, когда на вражеском корабле оказался неожиданно большой и умелый экипаж и исход боя долго висел на волоске. Он знал, что они не умрут в море, но доберутся до суши и найдут там свой новый корабль, когда вычерпывал воду посреди океана из заливаемой волнами шлюпки. Он ничуть не обеспокоился, когда брат решил прижать трех непонятных людей в странных одеждах, увиденных им на морском берегу. Даже мощнейший удар в лицо, выбивший из-под брата ноги, разве что немного вселил беспокойство в его сердце. Когда сваливший братишку человек из своего колдовского артефакта добивал раненых, он все равно знал, что брат всегда выкарабкивается и, пока он жив, ещё ничего не потеряно.

Чувство беспомощности посетило его не раньше, чем гнилозубый Мерти, плававший с ними уже целый год, внимательно выслушав его рассказ и приказ идти брату на помощь, переглянулся с остальными двумя матросами и, радостно гыгыкнув, ударил брата своего капитана в лицо.

– Давно хотел это сделать.

Потом матросы пинали его ногами до тех пор, пока Мерти не взял Ардала за волосы и не упер острие ножа в горло.

– Твой брат, Рэйн ан Конн, был не самым плохим капитаном, щенок. Ты тоже путался у нас под ногами не часто. Поэтому всё еще жив. Но я в любое мгновение могу это поправить. Граф напал на колдунов, они всех там убили, и теперь ты хочешь, чтобы мы тоже умерли?

Потом было всепоглощающее чувство абсолютной, бессильной безнадеги со всполохами надежды, что брат освободился, сбежал и вот-вот выйдет к костру, что было выбито внезапным ударом по голове.

Когда он очнулся, надежды уже не стало – у костра были колдуны. Умирающий Мерти смотрел ему в лицо и что-то пытался сказать, отплевываясь кровью. Пока стоящий над ним колдун не направил ему в голову удерживаемый в правой руке предмет, и она просто раскололась. Но даже тогда он не позволял себе заплакать.

Сломался он не раньше, чем в освещённых магическим светом внутренностях вражеского корабля увидел прикованного к столбу брата, который все-таки оказался жив. И оказавшийся среди колдунов человек со знакомым лицом поймал его ладонью за подбородок…

Пункт дислокации отряда охраны водного района мне понравился, хотя полноценно разглядел я его не при свете фонарей, а только утром. В отличие от нашего, точнее бывшего моего рабочего, лагеря, размещение и планировка которого обеспечивали в первую очередь производственные задачи, тут всё было подчинено безопасности. Всё, что было между ними общим – это принципы планировки. Впрочем, из-за обеспечения той же безопасности при нападении.

Сердцем обоих городков являлись составленные в единый комплекс административные помещения. Вокруг них, оставив достаточное свободное пространство, чтобы могла кружить заехавшая в проезды грузовая автомашина, стоял квадрат блок-контейнеров жилых и хозяйственных балков, образуя своеобразную цитадель. У нас жилых балков на полный периметр не хватило, так что их разбавляли грузовыми контейнерами с наиболее актуальным имуществом; тут, видимо, все балки были жилыми, смотря наружу стеклами окон, а внутрь входными дверьми, выходящими на тротуар из трапной решетки.