Евгений Щепетнов - 1970

– М-да… и что же с ним делать? – задумался Михаил Петрович. – Темная история.

– А что делать? Как обычно делать! – удивилась врачиха. – Полежит у нас месяц, понаблюдается. Что-то, может, и вспомнит… если забыл, конечно… – Она внимательно посмотрела на меня пронизывающим взглядом. – Если ничего не вспомнит, дадим ему новое имя, новую фамилию, и… гуляй, Вася! Преступлений-то он не совершил. Все, что сделал, это бродил на дороге голышом, девушек пугал. Олечка, ты бы напугалась, увидев такого типа – голышом?

– Нет, не напугалась бы! – Олечка даже не порозовела и посмотрела на меня странным, туманным взглядом.

– Вот видите – не напугалась бы! – как ни в чем не бывало подтвердила докторша. – И зря, между прочим. От странного поведения до агрессии – один шаг. Вдруг это маньяк?

– Ой, Зинаид Михалн, у нас в этом захолустье не то что маньяков, мужика-то приличного нет! Одни алкаши! – осмелела Олечка. – Замуж не за кого пойти! Или инфантилы, или алкаши! Или старички с пивным пузом!

– Кстати, Безымянный, как ты думаешь, алкоголь употребляешь? – докторша прищурила глаза. – По ощущениям как?

– Нет. Не хочу. Не употребляю! – твердо заявил я и тут же добавил: – А если бы употреблял, для Олечки бы бросил! Только чтобы ее утешить!

– М-да… похоже, что утешать баб ты умеешь, – кивнула докторша. – А как нам тебя звать? Не Безымянным же? Давай вот как сделаем: я буду называть тебе имена, а ты скажешь, на каком имени у тебя возник отклик. Вот оно и будет твоим именем.

– А если не будет отклика? – полюбопытствовал я, чисто из противоречия. Все-таки гнездится внутри недоверие и неприязнь к психиатрам. Повыматывали они мне душу на комиссиях! Однажды я взял да и ляпнул им… На вопрос: «Что вас беспокоит?» – ответил: «Жизнь». Как вцепилась в меня баба-психиатр, такая же волчица, как и эта фронтовичка, и мотала мне нервы с полчаса! «Да-а? И что именно вас беспокоит, расскажите-ка!» Нарочно мотала, сама потом сообщила. Чтобы больше не шутковал с психиатрами – а то быстро статью прилепят!

– А если не будет отклика на какое-нибудь распространенное имя, будешь ты у нас Навуходоносором. Или Ашшурбанипалом. Нравятся имена? Может, тебе Гильгамеш по душе? Или Кетцалькоатль? Так я устрою!

«Не шутите с психиатром! Чревато!» – это надо выколоть на груди и читать каждый раз, как подходишь к зеркалу для бритья. Болван!

– Я понял вас! Готов исполнять!

– Исполняйте! – приказала докторша и начала размеренно, медленно перечислять имена. Остановилась, назвав несколько десятков самых распространенных.

– Ну, на чем сердце екнуло и анус сжался? – грозно прикрикнула Зинаида Михайловна.

– Михаил! – пискнул я и тут же закашлялся, скрывая эмоции от зоркого глаза докторши. – Пусть я буду Михаилом! Мне это имя больше всего нравится. Почему-то.

– Ага. А отчество? Поехали! Михайлович… Андреевич…

И так еще минут пятнадцать. Я сдался на Семеновиче.

– Михаил Семенович. Значит, вот как тебя звать! – усмехнулась женщина. – Ну что, Михаил Семенович… утром на анализы. Олечка все примет, она дежурит. Лежишь, ешь, пьешь. И не буянишь. Задача понятна? Понятна. Из палаты выходить нельзя – ты пока в карантине. Вопросы?

– Мне бы почитать… можно мне газет, журналов? Тошно просто так лежать. И телевизор бы…

– Ха-ха-ха! – это уже Олечка. – Телевизор ему! Тут на отделение не выбьешь, а ему в палату! Ну и больной! Ну и затейник!

– Будет тебе телевизор… Баночки для кала и мочи сейчас получишь. Потом на кровь, флюорографию и все такое прочее. Обследуем тебя по полной! Газеты? Да соберем тебе газеты – «Правда», «Известия», «Труд»… все есть. Как психбольным без «Правды»? Никак нельзя!

– «Правды» нет, остался один «Труд», – задумчиво, под нос сказал я, и докторша фыркнула – явно она знала этот анекдот. Оппозиционерка?

На этом, в общем-то, наша встреча и закончилась. Обратно меня повела Оленька, и я рассмотрел ее во всех подробностях. Ну… почти во всех подробностях. Приятная девочка – ладненькая, спортивная, не толстая, но и не тонкая. Крепенькая, вот так можно сказать. Такими бывают акробатки или танцовщицы рок-н-ролла. Худышками их точно не назовешь. Вот и Оленька была такой, насколько позволял судить больничный халат. Один раз даже, когда проходили мимо окна, солнце осветило ее с ног до головы и просветило насквозь халат, сделавшийся полупрозрачным. И я, старый кобель, которому она в дочки годится, с удовольствием и некоторой тоской разглядел и тонкие трусики, и отсутствие лифчика. Нескромно с моей стороны и глупо – что у меня может быть с ней? Старый, седой, полусумасшедший мужик и молодая, красивая (а она красивая, да!) начинающая докторша. Что у нас может быть общего, кроме этой больницы? Ничего.

Но помечтать-то можно? Тем более что я уже с неделю не занимался сексом. То я занят, желания нет, то жена умоталась и на все разговоры отвечает только: «Спи! Спи давай!» А подкрадываться и решать вопрос с ней со спящей – как-то и стремно. Вроде как с искусственной женщиной – от спящей почти никакого отклика, дрыхнет себе, и все тут! Никакого интереса. Я же не некрофил, в конце-то концов! Мне нужна страсть! Стоны, крики, извивающееся в объятиях тело – тогда и мне вдвойне приятней.

Кстати, а нормально ли это – я еще и суток не пробыл в этом времени, пережил дичайший стресс, можно сказать – заново родился, и первое, о чем думаю, – как бы взять вот эту девушку да… взять. Может, я маньяк? Нет, верно сказал Михаил Петрович – это сумасшествие. Я сумасшедший!

А все-таки странно на меня поглядывала девчонка. Не как на пациента. Ну да, я стоял голышом в пяти метрах от нее, так что с того? Это мужчины возбуждаются от вида голых особей противоположного пола, а женщины… Хотя… почему бы и нет? Я вроде не урод и в хорошей форме. Почему бы двадцатилетней девочке не заинтересоваться мной как мужчиной?

Мечтатель. Чертов мечтатель! Да кому я нужен такой – седой, битый жизнью? Синдром Мао, так я это называю. Говорят, его обкладывали четырнадцатилетними девочками, грели холодеющее старое тело. Чтобы он высасывал у девочек молодость и здоровье. Упырь.

Может, в этом что-то и есть. Ведь не зря же старые олигархи разводятся со своими женами, с которыми прошли огни и воды, и женятся на молодых девках. Может, подсознательно считают, что так продлят свою молодость? Впрочем, скорее всего, они идиоты.

– Оленька, прости за глупый вопрос: а куда мне делать свои делишки? Туалета-то нет! А выходить мне нельзя, не пускают!

– А в горшок! – мило улыбнулась Оленька. – Санитары потом вынесут! Пока нельзя, да. А газет и журналов я вам принесу! А может, книжку еще? Принести книжку? Я с собой на работу брала, на дежурство. Уже прочитала. «Трудно быть богом» называется.