Бек Нарзи - Кодекс хореканца: успешная карьера в 50 шотах

Несмотря на уход Фредди из Starbucks наша шведская семья (шучу!) все равно поддерживала с ним связь. Мы часто собирались вместе, и я жадно слушал его рассказы о буднях помощника бармена. Он хвастал, что одних только чаевых ему хватало для аренды квартиры и в его распоряжении оставалась еще целая зарплата. Специфика работы, названия, профессиональный сленг меня завораживали.

Очень скоро Фредди добился повышения и стал полноценным барменом. Отметить это событие мы с Анной и еще тремя членами нашей шведской команды были приглашены в святая святых – бар Avenue, где Фредди должен был поразить нас своим мастерством. Признаюсь честно, это было мое первое посещение настоящего бара в самом высоком смысле этого слова.

Переступив порог заведения, я ощутил себя как в кино. Роскошный интерьер, музыка, свет, завораживающая барная стойка, удаляющаяся за горизонт, фотогеничные бармены, стоящие за ней, – я словно бы очутился в барном раю. Ощущение как будто в экономкласс продали больше билетов и меня в качестве компенсации за доставленные неудобства пересадили в бизнес-класс и приставили персональную стюардессу. Я учащенно моргал и щипал себя, пытаясь проснуться. Но все это было наяву. Яркость новизны приглушало лишь то, что и в этом счастливом сне мне хотелось быть по другую сторону барной стойки. Быть не зрителем, но творцом этого волшебства.

Когда мы присели за барную стойку, к нам обратился старший бармен заведения австралиец Глен, спросив, что бы мы хотели выпить. Перед его обаянием и обольстительной улыбкой, ручаюсь, не устоял бы даже самый отъявленный трезвенник. Я был и без того опьянен атмосферой этого открывшегося мне нового мира, так что легко мог обойтись без алкоголя. Я не любитель соевого молока в кофе, и моя банальная сексуальная ориентация никогда не вызывала сомнений ни у кого, включая меня, но в тот вечер я смотрел на Глена влюбленными глазами. Я сознавал это, но ничего не мог с собой поделать. Конечно же, тому виной высокий профессионализм и страсть, которая проявлялась во всех его жестах и движениях. Глядя на Глена и немея от восторга, я словно бы увидел свое будущее. Цель, которую я искал и не мог сформулировать, материализовалась и явилась ко мне во плоти. Вот я элегантно подбрасываю бутылки, изящно смешиваю ингредиенты, при этом поддерживая визуальный контакт и непринужденную беседу с гостями. Коктейль еще не был готов, но я уже словно бы выпил всю эту атмосферу залпом. Пусть в тот вечер я не пил экзотический горящий коктейль, но Глен зажег во мне пламя настоящей профессиональной страсти. Надеюсь, ему переведут эти строки и он ощутит ту невероятную благодарность, которую я испытываю к нему по сей день. Спасибо, Глен!

Боясь, что сказка рассеется с первыми ударами Биг-Бена, я старался продлить ее как мог. Помню, как вцепился в рукав Фредди и театральным шепотом умолял устроить меня на работу в это крышесносное место. Фредди понял мой аффект и только кивнул в ответ, не став ничего обещать.

В ночь после того как Рубикон – Avenue – был перейден, я не мог спать. Мне кажется, я мог излучать энергию, и если бы я схватил в тот момент лампочку, она бы перегорела в моей ладони. На следующее утро я распечатал кипу своих резюме и отправился оклеивать ими лондонские бары. Конечно, я мечтал, что разверзнутся небеса и морщинистая рука спустит сверху мой контракт на работу в баре Avenue, но ждать чудес, ровно сидя на попе, я не мог. Бездействие было для меня губительно.

Мне казалось, что если я не устроюсь на работу в бар, любой, даже самый беспородный, то моя жизнь будет проиграна. Я был настолько убедителен, рисуя апокалипсические картины своего будущего, что до копировального центра бежал так, словно за мной гналась лава проснувшегося вулкана. Тем, кто читает эту книгу, пребывая в том прекрасном нежном возрасте, в котором я мчался за своей мечтой по лондонским стритам, авеню и роудам, поясню. Это было время, когда компьютер еще не стал нормой жизни и e-mail не оформлялся вместе со свидетельством о рождении. Поэтому резюме надо было распечатывать.

Размножив свою биографию в нескольких десятках экземпляров, я элегантно оделся и стал ждать звонка, как ждут его начинающие актеры, мечтающие получить свою первую эпизодическую роль в кино. И вот в моей комнате раздался телефонный звонок. Меня пригласили на собеседование в «Хилтон», где в лобби-баре освободилось место помощника. Что ж, неплохое начало, сулящее хороший опыт, думал я, сидя на верхнем этаже красного даблдеккера. На полпути моя старенькая Nokia зазвонила именем Фредди. Я обмер и не сразу ответил на звонок. Фредди очень спокойно и как бы между делом спросил меня, не могу ли я подъехать на собеседование к бар-менеджеру Алексу. Я даже не стал узнавать «когда?», а крикнув «Еду!», выскочил из автобуса и побежал, нет, помчался, в сторону бара Avenue. Потом на собеседовании я нагло и вдохновенно врал Алексу про мифический опыт работы в баре. Я был так убедителен, что поверил сам себе. А в то, что случилось потом, поверил не сразу. Меня приняли на должность помощника бармена. Далее должны были последовать страницы, испещренные восклицательными знаками, выражающими мой беспредельный восторг, но я помню, сколько бумаги истратил на распечатывание резюме.

Когда я уходил из Starbucks, мне разрешили взять на память зеленый фартук. Я иногда надеваю его, чтобы подпитаться аурой тех вдохновляющих и бодрящих как кофе дней.

В «Хилтоне» мне поработать так и не довелось. Но я и им благодарен за звонок-шанс.

Напрасно я боялся тогда, что тот прекрасный сон, охвативший меня в баре Avenue, развеется и карета превратится в тыкву. Барное искусство и по сей день завораживает меня. Наваждение не рассеялось и чувства мои не притупились, потому что настоящая любовь живет гораздо дольше, чем предрек любитель эпатажа Бегбедер.

С понедельника начиналась моя новая жизнь…

«А теперь мы въезжаем с вами в самый престижный район Лондона – Сент-Джеймс. Начиная с XVII века он всегда притягивал британскую аристократию, став местом роскошных резиденций, таких как Мальборо-хаус, Ланкастер-хаус, Кларенс-хаус. Название района берет начало от больницы для прокаженных, располагавшейся на месте Сент-Джеймсского дворца в XII веке. Молодой человек с шейкером, вы мне мешаете! Что? Хотите провести экскурсию вместо меня? Ну, знаете?! Покиньте автобус!»

Жизнь высадила меня очень удачно и очень вовремя. Там, где я оказался не только на своем месте, но и в том месте, где люди за столиками ресторанов и барными стойками вершили судьбы мира, где ворочали миллионами, не отрываясь от коктейлей, где респектабельность, элегантность и галантность были данностью, а не поводом для комплимента. Действительно, по иронии судьбы, Сент-Джеймс начался с лепрозория, места для неприкасаемых, а в итоге стал ареалом избранных, местом для неприкосновенных. Я и впрямь был бы не прочь устроить вам экскурсию по «Клубланду», как называют Сент-Джеймс из-за наибольшего числа клубов на душу населения. Нет, вы подумали не про те клубы. Я не про КВН и не про дешевые злачные места. Здесь базируются клубы в самом высоком смысле слова, историческом и благородном.