Гай Давенпорт - Кардиффская команда

33

Марк, проснувшись, запустил пальцы в волосы Уолта.

- Я не спал, выбираясь из сумасшедшего сна о месте, которого никогда не видел, - дорога, множество мостов, через лес в Швеции, со старомодными шарами уличных фонарей на мостах. Если я просыпаюсь до тебя, то могу изучать и то, и другое.

- Еще бы.

- Точно могу. Например, на сколько у тебя за ночь отросли бакенбарды.

- Давай пописаем, а? И найдем кофе. Весь день - наш.

- Сайрил сказал, что, наверное, сможет сбежать от своих хранителей прежде, чем они его выпустят на выставку Лартига.

- День все равно весь - наш.

- Ты думаешь?

- Вытяни руки, сказал Марк, я надену на тебя свитер.

- Сначала - глотнуть апельсинового сока с мякотью. Бедный Сайрил. Друзей нет, некому его одевать.

- Не всем так везет, как нам. Мне нужны носки. Прохладно. И трусы тоже.

- Кофе готов. Ты наружу выглядывал? Льет, как из писсуара. Носки - это хорошо.

На трусы - вето.

- Все равно твои не могу найти. Я забыл, где ты от них избавился - в кабинете, в спальне или на лестнице, когда сюда поднимался.

Уолт, набив рот датским печеньем, разливая кофе, хмуро свел брови.

Звонок в дверь.

- Сайрил так рано?

- Он разума лишился. Безнадежный случай.

- Да? спросил Марк в переговорное утройство. Bonjour. Ну конечно же! Поднимайся скорее.

- Халат? спросил Уолт. Бедный Сайрил.

- Цивилизованная пристойность.

34

Кто-то заиграл "Слоу-дрэг Подсолнуха" на пианино.

- Боже мой! сказала Пенни, разбуженная как толчком, эти маленькие засранцы играют Скотта Джоплина(71) в шесть утра.

- Больше похоже на семь, ответил Марк. Это бунт?

В дверь спальни, Би спиной, в руках поднос с кофе, круассанами, маслом и джемом из крыжовника.

- Всем доброе утро, сказала она. Уолт несет апельсиновый сок. Он хотел, чтобы я вошла под музыку.

ХЛАМИДА

Перпендикулярное летнее солнце превратило старый сад в Писсарро(72). Марк вынес блокнот, "Антологию" и греческий словарь. Уолт вышел за ним следом с длинным меховым ковриком - лежать.

- Это одно из стихотворений, где разные вещи посвящаются богу. Садовник, уходя на покой, кладет свои грабли, мотыгу и ножницы перед статуей Приапа. А вот это, написанное Теодором, - в нем молодой человек предлагает свои детские пожитки Гермесу Корофилу, то есть любителю мальчиков. Чем это, Уолт, ты занимаешься?

- Поддерживаю тонус своего краника в соответствии с доброй медленной лаской.

Греческий мальчик, сколько лет ему там, приносит свою сорочку и мраморные камешки в церковь. Это для Пенни, правильно?

- Ей хочется скрестить спорт с Эросом. Повернись сюда и смотри в текст. Сколько лет? Ну, детство закончилось: у него уже есть поросль на лобке, или ephebaion, таким образом, он - ephebos, а уже не pais. Итак, в первой строке мы имеем хорошо прочесанное ягнячье руно, материал для его широкополой войлочной шляпы.

- Одна мальчишечья шляпа.

- Затем - его двойная пряжка, что-то вроде большой английской булавки, чтобы хламида на плече держалась. Это была такая короткая рубашка, только-только задницу прикрывала, а спереди довольно либерально незастегнута.

- Славные они люди были, эти древние греки.

- Затем его массажная лопаточка, стригиль, здесь она называется stlenggis.

- Соскребать масло и пыль после борьбы.

- Фляжку с маслом он оставляет себе. Она сделана в форме члена и мошонки, очень правдоподобная модель, а позади - маленькая рукоятка для ремешка и, предположительно, затычки. Оливковое масло, приправленное ароматом укропа или лаванды.

- Всё лучше и лучше.

- Потом его лук, и верный шар, и праща, и до дыр заношенная хламида, gloiopotin, что, как я видел в переводах, означает пропотевшая насквозь.

- Ням-ням.

- Однако gloios - это та гуща, которую соскребают стригилем: масло, пот и пыль борцовской арены. За хорошо проведенное детство.

- И это - показуха для бога Гермеса? В честь которого твой спортзал назвали?

- Не очень-то правильно и назвали, разве нет?

БЕСКОНЕЧНЫЙ, НО ОГРАНИЧЕННЫЙ

Потеки грязи и клочья травы на фуфайках, левое колено у Марка содрано, правая щека Уолта расцарапана и носки сваливаются - они скинули башмаки, заляпанные глиной, возле комнатки консьержки, заслужив ее одобрительную улыбку. Манеры месье Бордо безупречны, свидетелем чему - кулек цветов, которые он ей приносит время от времени, его готовность обмениваться интересными новостями округи и без проволочек уплачиваемая рента.

- Всегда держись хорошей стороны консьержек, сказал Марк уже в квартире.

- Я Сэму постоянно твержу, ответил Уолт, заталкивая Марка в спальню, что да, "Робинзон Крузо" - книга, лучше которой книги быть почти не может, но "Дон Кихот" все-таки лучше. Мы когда-то, давно еще, считали самой лучшей книгой на свете "Таинственный остров". А Сэм говорит, что "Дон Кихот" не идет по прямой, а "Робинзон Крузо" - идет. Не смей двигаться: стой вот тут.

- Прежде чем ты приступишь к вещам, позволяемым только друзьями да очень дружелюбными братьями, обогати-ка банную салфетку горячей водой с мылом, принеси пузырек спирта для растирания, йода и бинт - и моток пластыря. И захвати мази с антисептиком для своей щеки.

- Сэма бы сюда. Он обожает играть в больницу. Мыло и вода. Ну ты и выкинул крендель своим коленом. Начисто содрал.

- Ууф! Помочи пальцы спиртом. Давай, я сам.

- Нет, я. Йодом жечь будет как не знаю что. Надо ножницы для бинта. Ножницы, ножницы. А может, Сэм и прав насчет "Робинзона Крузо", знаешь? Можно себя представить Робинзоном, особенно в дождливый день или где-нибудь в деревне, а Дон Кихотом - фигушки. Подержи пластырь, пока отрежу. А консьержке знаешь что нравится - как у тебя шорты спереди выпирают.

- Воображать себя Робинзоном Крузо - значит, вести себя как Дон Кихот, разве не так? Теперь иди умойся и щеку мазью намажь.

- Ладно, только не шевелись. Стой вот тут, как Калист Дельма на своем памятнике. Я физиономией тоже крендель выписал.

- Мы оба улучшим экологию этой квартиры, если примем душ.

- Когда я тебя раздену. Нагибайся - вот и фуфайка слезла. Живот подтяни - шорты сползают. Задери ногу - один длинный носок, воняет в большом пальце.

Другую ногу. Теперь выверни суспензорий и скатывай вниз.

- А ты уже рылом туда, вынюхиваешь.

- Не насмехайся над умственно отсталым.

- Отсталый! Уолт, да ты же просто гений какой-то. Какой именно - Бог знает. А я тебя раздену?

- Придется ли тебе, в смысле?

- Друзья есть друзья.

- Как-то раз днем мы с Сэмом одевали и раздевали друг друга где-то с час, наверное. Пенни сказала, что в лечебнице для душевнобольных держат более талантливых. Ты раздуваешься и увеличиваешься.

- Когда Кокто(73) был моложе тебя, он впервые в жизни увидел обнаженного мальчика в деревне, на ферме, и моментально грохнулся в обморок.

- Симпатичный наверное мальчишка был, а? Ни братьев тебе, ни раздевалок, ни бассейнов?